«Я спросила [у медперсонала роддома], как получилось, что за большой промежуток времени между тем, как поступила и родила, ничего не было сделано. <...> Почему не пригласили сразу более высококвалифицированную бригаду. Соколова [Татьяна Соколова, заведующая родильным отделением] ответила, что будем переделывать историю и делать антенатал [антенатальная (внутриутробная) гибель плода]. Я запретила категорически это делать. Посмотрела историю – она была практически не заполнена», – заявила Елена Белая.
«Да, я сказала: «Почему вы меня подставляете?», так как все дефекты оказания помощи – это ответственность команды, и санкции будут для всех докторов. И все будут за это отвечать. Доктор лечащий, неонатолог, спрашивала все: «Что я скажу? Я не пойду говорить, что он мертвый». Для нее, видимо, прогноз был ясен», – также прокомментировала Белая фрагмент предъявленной суду ранее видеозаписи с совещания.
«Чтобы умершим такого ребенка не было» – эта фраза значит то, чтобы он не умер, а был максимально благоприятный исход. А потом я говорила о том, чтобы его транспортировали в другое учреждение. Бригада перинатального центра, приехав, не смогла забрать ребенка, так как было опасно. Даже при перемене положения тела он мог умереть», – продолжила экс-главврач роддома.
Также она заявила, что документы переписывались, чтобы скрыть дефекты оказания медпомощи, так как младенцу «не были сделаны нашими врачами нужные реанимационные действия»: «Акушер-гинеколог Болашенко должна была вызвать бригаду перинатального центра, но они взяли на себя смелость сами оказывать ей помощь. Если доктора не могут нормально оказать помощь, то не надо трогать это хрупкое существо. Доктора четвертого роддома не могут квалифицированно оказать помощь. Это, полагаю, могла сделать спецбригада».
По словам Белой, совещание она провела «с целью, чтобы понять, как выходить из этой ситуации». «Они все спокойно ушли в 9:45 домой. И не поинтересовались, что будет дальше. Фраза «делаем антенатал» касается только медицинской документации. Никакой моей вины в этом нет. Я не давала указаний убить ребенка. Я не достучалась в результате до них, они встали и ушли. Преждевременно было говорить женщине, что ребенок живой, в такой тяжелейшей ситуации. Это привело к такой реакции женщины», – отметила подсудимая.
Также Елена Белая рассказала о том, что происходило до совещания: «Я проводила маму <...> к ребенку. Она имеет право знать о его состоянии. Я решила рассказать, как обстоят дела, и сообщила о возможных прогнозах. Наши доктора сказали, что ребенок живой и хороший. Я решила внести коррективы. Косарева [Татьяна Косарева, врач-неонатолог роддома №4] тем более мне сказала, что температура низкая и давление, нестабильная гемодинамика, низкие показания кислотности. Маме я хотела донести, что не все так радужно и что огромный риск инвалидизации, а состояние крайне тяжелое».
«Она [мать ребенка] очень эмоционально реагировала, у нее была истерика. Она упала на пол, ее эмоциональное состояние передалось мне. Я не могла работать и позвала Широкую, Кисель и Косареву», – пояснила Елена Белая.
Также 3 сентября в суде выступила свидетель Мария Бессолова, врач-неонатолог роддома №4. Она рассказала, что 6 ноября 2018 года пришла на работу в 8.45 и сразу направилась в палату интенсивной терапии (ПИТ). «Там были почти все, кто работает в отделении <...>. Уже приехала Сушкевич. Кисель [Екатерина Кисель, дежурный неонатолог роддома №4] докладывала, как прошли роды и какую помощь оказывали младенцу. Сушкевич <...> спокойно объясняла, что надо было увеличить объем инфузионной терапии, чтоб увеличить давление. Также медики обсуждали, что ребенка сначала надо стабилизировать, сразу нежелательно транспортировать. Кто конкретно это говорил, я не помню», – сказала Бессолова.
«Я находилась в ПИТе около 15 минут. В это время туда заходила Белая, она была крайне недовольна этой ситуацией и недоношенным ребенком. Говорила резкие фразы типа: «Зачем вы занимаетесь ложным героизмом?». Я думаю, что в первую очередь это было в адрес неонатолога Кисель. Полагаю, она имела в виду, что не надо было помогать ребенку, он был неперспективный», – продолжила свидетельница.
Также Мария Бессолова рассказала, что затем вышла из ПИТа и вскоре вернулась. показала жестами, чтобы Мария и другой неонатолог, Татьяна Будникова, уходили. В кабинете остались Белая, Сушкевич, завотделением новорожденных Татьяна Косарева и медсестра.
«Она [Белая] нервно закрыла передо мной дверь со словами «До свидания!», – сообщила Бессолова и, отвечая на вопрос прокурора, сказала, что до этого ребенок был жив, «монитор работал и были видны показания».
«Там, где стоял диагноз, было что-то замазано и другой пастой было написано «антенатальный». Но это было невозможно – тогда бы ребенку не оказывали помощь», – также вспоминает свидетель. По ее словам, когда ребенок умер, в роддоме была «паническая обстановка». Бессолова находилась в ординаторской, когда туда зашла Татьяна Косарева, держа историю развития новорожденного и ампулу куросурфа.
«Косарева искала место, чтобы это спрятать, – продолжила Бессолова. – Так как Белая часто к нам заходила, Косарева боялась, что Белая ее [историю] найдет и изымет. В результате она надрезала поролоновую подушку, которая лежала на диване, и положила все туда. Позже она позвонила мне из Следственного комитета и сказала: «Сейчас приедут следователи, они знают, где лежат документы, отдай их». Я сделала, как она сказала».
Следующее заседание Калининградского областного суда назначено на 4 сентября 2020 года.
В ноябре 2018 года акушеры Калининградского областного роддома №4 приняли роды у женщины на 24-й неделе беременности. Оценив состояние новорожденного с экстремально низкой массой тела – 700 граммов, врачи вызвали из Перинатального центра реанимационную бригаду, в составе которой была неонатолог Элина Сушкевич, для оказания лечебно-консультативной помощи, а при необходимости – перевода новорожденного в Перинатальный центр. Но ребенок погиб, а ответственность за летальный исход была возложена на Элину Сушкевич и Елену Белую.
Обеих обвиняют в убийстве малолетнего (п. «в» ч. 2 ст. 105 УК РФ), а Белую еще и в организации убийства (ч. 3 ст. 33 УК РФ).
Подробнее о деле и его последствиях – в сюжете Vademecum.
