Сергей Парсаданян
Практика применения ГЧП в области медицины в нашей стране, несмотря на достаточное количество построенных и работающих медицинских объектов, только зарождается. Состоявшихся кейсов до сих пор мало, а там, где объект уже эксплуатируют, подводить итоги преждевременно. И я бы не торопился назвать текущее положение вещей в этой сфере слишком успешным. Есть примеры, где частные партнеры государства сработали в лучшем случае «в ноль», а в приватных разговорах зачастую отмечают, что ушли «в минус». Есть и другие кейсы, где после завершения инвестиционной фазы партнеры были вынуждены урегулировать разногласия в судах. Все это говорит об имеющихся проблемах и необходимости корректировки нормативной базы и характера взаимоотношений партнеров в таких проектах.
С другой стороны, сами регионы зачастую опасаются проектов, реализуемых в формате ГЧП и концессий. Виной тому, на мой взгляд, отсутствие наработанного опыта и уверенных компетенций в том или ином субъекте, необходимость обеспечить частному партнеру минимальную рентабельность и, как следствие, опасение действий надзорных органов, постоянно меняющаяся нормативная база, нехватка фонда ОМС для содержания современных объектов и многое другое.
Общая причина проблем – несовпадение взаимных ожиданий партнеров и полученных результатов, к которым приводит нехватка наработанной практики составления и заключения ГЧП-соглашений, обусловленная отсутствием конкретно сформулированных нормативных определений. Такие пробелы представляют собой «юридические мины», взрывающиеся только на стадии реализации проекта, когда партнеры вынужденно передоговариваются по ключевым параметрам соглашения.
Не упрощают положение и аппетиты фактического заказчика – медиков, которые по мере проектирования и создания объекта стараются включить в проект как можно больше новаций и одновременно вписаться в бюджет. «Аппетит приходит во время строительства», если перефразировать известную поговорку. Решение найти удается, но это требует достаточного количества времени: появляются задачи по изменению первоначальных медико-технических заданий на проектирование и, как следствие, приходится вносить изменения в соглашения о ГЧП.
Отдельно стоит остановиться на проблеме компетенций региональных команд, общей для всей сферы ГЧП в стране. В большинстве регионов функционал по формированию и сопровождению ГЧП-соглашения или концессии отдан профильному ведомству: в медицине это местный минздрав или депздрав. Судя по нашему опыту и опыту коллег, это не вполне эффективно. ГЧП и концессии – специфическая область экономического знания и соприкосновения интересов частных инвесторов и государства. Очевидно, что отраслевые ведомства, чьи специалисты заняты своими первостепенными задачами, не могут отрабатывать непрофильные для них вопросы. Проблема решается аутсорсом юристов, но, к сожалению, не всегда приглашенные специалисты глубоко погружены в специфику такого штучного продукта на уровне региона, как ГЧП в здравоохранении.
Гораздо более эффективна схема, когда публичным партнером от региона выступают местные департамент или министерство экономики либо фонд развития. В этом случае проще объединить знания и опыт сотрудников, которые держат руку на пульсе этой непростой отрасли. Профильное же ведомство можно приглашать по мере необходимости для решения узкоспециализированных медицинских вопросов.
В числе сдерживающих факторов развития медицинского ГЧП нельзя не вспомнить часто обновляющуюся нормативную базу – как в сфере строительства, так и в отрасли здравоохранения. Значительные хлопоты создает подчас отсутствие единых требований по оформлению и комплектации объектов. Выбор протокола или поставщика может сильно отличаться от объекта к объекту.
Большой пробел в нормативной базе наблюдается и на этапе ввода медицинских объектов в эксплуатацию. После завершения строительства местный архитектурно-строительный надзорный орган выдает заключение о соответствии объекта проектной документации. Далее медицинский объект переходит на этап лицензирования, где проходит новое обследование близкими по профилю, но совершенно другими специалистами, из иных надзорных органов. И если первые изучают созданный медицинский объект сначала как строительную «коробку», то есть здание, а потом уже как объект медицины, то вторые сначала видят объект медицины и только потом – «коробку». И в данном случае не важно, что первично – форма или содержание. Важно то, что требования двух схожих проверяющих органов сильно отличаются, а как итог – объект, допущенный к эксплуатации одним государственным ведомством, по настоянию другого требует доработки.
За чей счет проводить доработку, кто оплатит дополнительные изменения по новым требованиям, которые возникли в процессе передачи объекта медикам? На эти вопросы ответов пока нет.
В последнее время ко всему прочему прибавилась еще одна проблема – рост ключевой ставки, из-за чего многие проекты вошли в зону турбулентности. Публичный партнер не может или не хочет финансировать проекты с такой высокой планкой заемного финансирования, а частные партнеры не могут работать себе в убыток. Невольно начинаются отсылки к 44-ФЗ, попытки заново пересчитать оценку экономической эффективности ГЧП-проекта и даже расторгнуть контракты и вернуться к привычному государственному контракту, особенно если у региона имеются свободные средства. И это, несмотря на очевидные плюсы ГЧП перед прямыми государственными закупками, когда регион может строить социально значимые объекты быстрее, качественнее и с гарантиями на долгий период, при этом распределяя нагрузку на бюджет за счет инвестиций частной стороны.
Позиция редакции может не совпадать с мнением автора. Если вам есть что сказать по этому или другому актуальному поводу, пишите на почту: kamaev@idffmedia.ru.
