Профиль аудитории

СЛОЖЕНИЕ ВЫЧИТАНИЕМ

В большинстве не затронутых перепрофилированием медорганизаций пациентопоток в марте-апреле год к году сократился: снижение активности на 40–50% отметили 19% респондентов, столько же участников опроса зафиксировали спад на 60–70%, в 14% ответов говорилось о 75–90% проседания, при этом лишь 5% респондентов сообщили, что падения не произошло. Встречались в анкетах и такие, например, уточнения: в марте поток еще сохранялся, а в апреле сошел на нет. Количество оперативных вмешательств, по свидетельству 20% опрошенных (среди тех, что занимаются этим видом деятельности), сократилось на 60–100%. В этой группе оказались самые разные профили – от пластики до хирургии опухолей головы и шеи, на паузу также были поставлены гинекологические, сердечно-сосудистые вмешательства, абдоминальная хирургия, офтальмологические операции и многие другие. «Плановая травматология по ВМП сократилась на 90%, плановая общая хирургия –на 70%», – пояснил один из респондентов. «Эндопротезирование сократилось на 50%, операции иногородним – на 70%», – добавил другой.

Таковы предварительные результаты регламентированного постановлением Правительства РФ №432, приказом Минздрава РФ №198н и локальными нормативно-правовыми актами ограничения объемов оказания плановой медпомощи, приостановки диспансеризации и профосмотров, а также закрытия медучреждений на карантин. Как следствие около половины опрошенных заявили о возникновении в этом периоде кассовых разрывов.

Более половины – 58% – респондентов столкнулись с нехваткой средств индивидуальной защиты (СИЗ) – в основном из-за дефектуры. Дефицит СИЗ на рынке побудил респондентов создавать резервы, пересматривать стратегию закупок. «В приоритете – закупка лекарственных средств и мягкого инвентаря, а также средств защиты. Раньше закупали по минимальному объему, теперь придется это изменить»,– отмечает один из участников опроса. Пришлось корректировать и управленческие подходы «как в организации помощи, так и в планировании закупок, растет кредиторская задолженность, а доходы уменьшились в 6 раз», констатирует другой.

«Мы столкнулись с тем, что получили распоряжение экономить на всем, часть сотрудников вынуждены были перевести на «голый» оклад, маски, костюмы стерилизовали помногу раз, так как сразу получили информацию, что закупок не будет, далее сотрудники сами шили или покупали многоразовые маски», – свидетельствует третий.

Участники опроса сходятся во мнении, что к пандемии, конечно же, не был готов никто, а чрезвычайная ситуация лишь обострила давно известные отраслевые проблемы – нехватку финансирования, кадровый дефицит, избыток бюрократии. В то же время, отмечают респонденты, «наметились и положительные тенденции – открывшиеся возможности оперативного принятия решений, реагирования в условиях дефицита бюджета». И государственные, и частные клиники начали развивать телемедицину, оказывать помощь на дому.

«Клиника быстрого реагирования, можем перестроить любой процесс. Произошла централизация управления, иногда планирование менялось несколько раз в течение 2-3 дней, в зависимости от эпидситуации. Выручила телемедицина, которая у нас за год до этого была внедрена. Максимально обеспечили работу всех вспомогательных служб удаленно», – сообщил один из респондентов.

Большинство – 62 % – принявших участие в опросе представителей медучреждений, перепрофилированных под COVID-19, отметили, что новый статус клиники отразился на пациентах, которые должны были получить плановую медпомощь, негативно. Притом, что многим (47%) удалось перенаправить своих подопечных пациентов в другие медучреждения. Еще 27% респондентов указали, что маршрутизацией занимался региональный орган здравоохранения. Остались в неведении о судьбе своих пациентов 15% опрошенных, остальные решали связанные с перепрофилированием проблемы другими способами.

УМНОЖЕНИЕ ДЕЛЕНИЕМ

Теперь о деньгах. Определенная Минздравом РФ сумма затрат на перепрофилирование обычной койки под инфекционную – 800 тысяч рублей – удовлетворила далеко не всех участников опроса. Во-первых, о получении этих средств в полном объеме заявили лишь 10% респондентов, тогда как 22% свидетельствовали об урезании этой ставки. Остальные участники анкетирования сообщили, что либо получили примерно по 800 тысяч на койку, но этого оказалось недостаточно, либо обошлись меньшими средствами. Часть респондентов затруднились ответить.

Тариф ОМС на лечение COVID-19 (тот, с которым в основном пришлось работать) большинство респондентов – 68% – сочли достаточным, остальные – дефицитным. По стране тарифы в зависимости от тяжести течения заболевания варьируются от 7–26 тысяч рублей на дому до 300–500 тысяч в сложных госпитальных случаях. Средним по отрасли тарифом можно считать 150–200 тысяч рублей, что подтверждено оценкой ФФОМС.

По словам участников опроса, определенных тарифом денег, как правило, оказывалось недостаточно на адекватное обеспечение СИЗ, на оказание пациентам реанимационной помощи и длительное содержание в стационаре. «У больных с осложнениями, хроническими сопутствующими заболеваниями – на дополнительное лекарственное обеспечение, гемодиализ, лабораторную диагностику», – пояснил происхождение дефицита один из респондентов. К слову, большинство опрошенных, столкнувшихся с нехваткой СИЗ, отмечали в качестве причин ее возникновения не только отсутствие товара на рынке, но и завышенные цены.

Мнения респондентов по поводу достоверности статистики смертности от COVID-19 разделились: 53% опрошенных к официальным данным относятся крайне скептически, остальные – в той или иной степени этим сведениям доверяют. Вот несколько развернутых ответов (орфография и пунктуация сохранены).

«Нет. И не потому, что кто-то намеренно врет (хотя это тоже есть в некоторых случаях), а потому что нет четкой системы сбора и обработки статистической информации. Нет единой медицинской информационной системы, поэтому проверить данные невозможно», – полагает один из респондентов.

«Если считать, что причиной смерти от COVID-19 является пневмония, то вполне – имеющаяся статистика именно такова. Но с учетом того, что тяжелому течению заболевания подвержены люди с коморбидной патологией, которая декомпенсируется в условиях инфекции, то цифры должны быть намного больше. Хотя в условиях любой респираторной вирусной инфекции статистика так всегда и велась: есть пневмония – смерть от ОРВИ или гриппа, нет пневмонии – причина другая», – замечает другой.

Еще один участник опроса считает, что искажены скорее данные о заболеваемости: «Учитывается только у подтвержденных лабораторно. По нашим оценкам, выпадает до 15% пациентов, которым диагноз установлен клинико-эпидемиологически».

И это не единичное мнение: «В статистике РПН не учтены случаи лабораторно неподтвержденные. Таким образом, при установлении диагноза клинико-эпидемиологически пациент не учитывается. По нашим данным, разница составляет около 15%».

Известный тезис Татьяны Голиковой о том, что больницам невыгодно занижать смертность от COVID-19, большинство участников опроса поддержали либо сочли возможным. Свою оценку заявления вице-премьера некоторые респонденты снабдили развернутыми комментариями.

«Это крупным больницам нет смысла занижать. А районные больницы просто не хотят и не могут связываться с анализом смертности от «ковид». Проще выставлять пневмонию основным диагнозом и добавлять СПОН [синдром полиорганной недостаточности. – Vademecum] в причинах смерти», – пишет один из участников опроса.

«Что значит, выгодно или невыгодно? Давать надо реальные цифры, а не занижать или завышать. Для этого существуют гистологическое исследование материала, серологическое исследование секционного материала. Если подтвержден COVID этими исследованиями, значит, надо его ставить. И все», – возмущается другой.

Третий настаивает, что понятия «выгодно» или «невыгодно» в контексте летальных исходов применять нельзя в принципе: «Нет, это не связанные между собой события. Голикову совершенно не интересует, что выгодно больницам».

«Дело не в выгоде, а в принципиальной позиции. Выздоравливать нужно только от COVID-19, а умирать от COVID-19 НЕЛЬЗЯ!!!!! Ни один умерший в нашем стационаре не вошел в статистику по смертности от COVID-19. Вплоть до посмертного переписывания историй болезни. Умирать можно от сердечно-сосудистых заболеваний, сахарного диабета и т.д.», – категоричен в оценках еще один респондент.

Другой же указывает на ущербность системы и отсутствие единого подхода к формулированию диагноза в свидетельстве о смерти: «Есть несколько нормативных документов. Рекомендации МЗ и Методические рекомендации общества патологоанатомов. Патологоанатомы зависят от главных врачей, а некомпетентные руководители могут преследовать свои частные интересы».

К выводам о том, как работа в условиях пандемии повлияла на управленческие подходы и модели, респонденты пока не пришли. По единодушному мнению, скорость принятия решений однозначно выросла. Но большинству менеджеров пришлось перестраиваться на марше, что подтвердило острую необходимость создания адекватных алгоритмов взаимодействия и распределения нагрузки на персонал. Неутешительно жестко, но созвучно общему впечатлению звучит ремарка, сделанная одним из участников опроса: «Уже в условиях начавшейся пандемии меры были приняты не сразу! Ушло время на перепрофилирование стационара – не хватало кадров, СИЗ, лекарственных препаратов».