«Он родился живой, издал звук, пискнул, шевелил руками и ногами. Мы отсекли пуповину, я завернула его в пеленку, отнесла в реанимацию быстро, буквально за четыре секунды. Сразу пришла неонатолог Кисель и еще медсестра. Я уходила к маме [ребенка], потом возвращалась. Мальчику оказывали медпомощь, это я видела. Его интубировали, был внутривенный катетер», – рассказала Наталья Сохань, добавив, что о смерти ребенка она узнала, уже когда вышла на следующую смену.
В зале суда Наталье Сохань был показан журнал с записью о родах. Она рассказала, что действительно заполняла данные о состоянии младенца, но приписку «интранатальная гибель плода» не делала. Акушерка заявила, что кто-то исправил отметку «живой» на «мертвый», но почерк она не узнала. Также, по словам Сохань, Елена Белая просила ее подтвердить во время следственных действий, что ребенок погиб при родах, однако акушерка не меняла своих показаний.
На предыдущем слушании, 26 августа, прокурор Анна Ефремова также сообщила, что во время обыска в ординаторской в чехле диванной подушки была найдена пустая ампула Куросурфа и вторая по счету история родов с фамилией пострадавшей пациентки.
На заседании 27 августа выступила и сестра матери погибшего ребенка, которая является второй потерпевшей по делу. Она сообщила суду, что в день родов, 6 ноября 2018 года, Елена Белая сказала ей, что у ребенка «не работают легкие и мозг», и в дальнейшем он станет инвалидом. «Зачем вам такой ребенок?», – пересказала слова Белой вторая потерпевшая.
«Я сказала – это наши проблемы, спасайте его. Она повторяла: зачем вам такой ребенок? Мы говорили минут 15. Я умоляла, чтобы спасали его, чтобы показали его. Я очень плакала. <...> Потом спустилась сестра, сказала, что видела ребенка в реанимации, к нему подключена аппаратура, он живой. Она очень меня просила, чтобы я поговорила с врачами и умоляла их, чтоб спасали ребенка», – продолжила она.
Вторая потерпевшая также рассказала, что когда ей показали ребенка, он «лежал на спине, глаза закрыты, где пуповинка – были шланги». «Я спросила: у вас работает монитор? На нем ничего не было. Во рту никаких шлангов не было. Дышал ли он, я не поняла, я плакала, была в стрессе, думала, что он живой. Она [Белая] сказала – реакций нет, будем отключать аппаратуру. Я такой человек, что ни перед кем на колени не вставала, а перед ней встала на колени и просила: не отключайте ребенка», – вспоминала она.
Вечером того же дня одна из медсестер роддома сказала сестре роженицы, что «нет уже ребенка, его отключили и убрали». На вопросы участников заседания, видела ли вторая потерпевшая, что ребенок дышал, был ли открыт кювез и работали ли мониторы, на которых отображается состояние младенца, она ответила, что была в стрессе и думала, что ребенок жив.
«Вы что, показали мне мертвого ребенка? Совесть есть у вас?», – обратилась сестра роженицы к Елене Белой.
В ноябре 2018 года акушеры Калининградского областного роддома №4 приняли роды у женщины на 24-й неделе беременности. Оценив состояние новорожденного с экстремально низкой массой тела – 700 граммов, врачи вызвали из Перинатального центра реанимационную бригаду, в составе которой была неонатолог Элина Сушкевич, для оказания лечебно-консультативной помощи, а при необходимости – перевода новорожденного в Перинатальный центр. Но ребенок погиб, а ответственность за летальный исход была возложена на Элину Сушкевич и Елену Белую.
Обеих обвиняют в убийстве малолетнего (п. «в» ч. 2 ст. 105 УК РФ), а Белую еще и в организации убийства (ч. 3 ст. 33 УК РФ).
Основной свидетель обвинения, заведующая родильным отделением медучреждения, утверждает, что Сушкевич по просьбе Белой ввела младенцу сульфат магния – именно с целью убийства, чтобы записать ребенка как мертворожденного и не портить статистику детской смертности роддома.
Подробнее о деле и его последствиях – в интервью адвоката Сушкевич Камиля Бабасова и интервью адвоката матери ребенка Ларисы Гусевой, а также в трансляции с предыдущих заседаний суда.