От болезней спины сравнительно редко умирают, и это единственное, что мешает им стать главной проблемой мирового здравоохранения. Спина болит или хотя бы побаливает у 80% людей на Земле – это самая распро­страненная причина получения больничного. И одна из самых загадочных отраслей медицины. Стремитель­ный прогресс в лечении позвоночника, как ни странно, лишь усложняет ситуацию. Хирурги учатся все ловчее подбираться к главной опоре человеческого организма – спереди, сзади, а некоторые умельцы даже сбоку. Производители запчастей для человеческого тела скоро, наверное, смогут собрать терминатора. Разработчи­ки систем гимнастики придумывают новые способы вернуть здоровье без операции, а изобретатели‑самоучки разрабатывают чудо‑приборы, позволяющие сдать в архив и лечебную физкультуру. Все на разные голоса расхваливают свой товар. Объективных данных о том, кому из них верить, почти нет.

Вертебрологи любят вспоминать фразу Николая Бурденко: «Пациента с грыжей межпозвонково­го диска надо оперировать только тогда, когда он приползет к вам на коленях и попросит яду». Однако комментируют ее по-разному – от «ве­ликий хирург до сих пор прав» до «теперь-то все, слава Богу, наоборот».

Среди огромного количества пациентов с про­блемами спины очевидных для врачей случаев немного, и обычно они самые тяжелые.

В приемной отделения патологии позвоночника ЦИТО (Центральный институт травматологии и ортопедии им. Н.Н. Приорова) – миловидная 18-летняя девушка, приехавшая с Алтая на консультацию. Ее привезли мать и сестра: ходить она не может и даже в инвалидном кресле, объясняет завотделением Сергей Колесов, еле сидит. При сколиозе больше 90 градусов, спинально-мышечной атрофии и связанной с этим дыхательной недостаточности ей всегда больно. Помочь может только операция – имплантация длинной поддерживающей позвоночник кон­струкции, которая будет прикреплена к позвон­кам двумя десятками винтов. Если получится, девушка сможет сидеть в своей коляске, не ис­пытывая сильной боли. В Финляндии, где она консультировалась до приезда в ЦИТО, лечение оценили в 1,5 млн рублей. В России – подешевле.

Еще одну нетривиальную ситуацию описывает, глядя на снимок пациента, ведущий научный сотрудник НИИ нейрохирургии им. Н.Н. Бур­денко Николай Коновалов: опухоль в нижней ча­сти позвоночника, которой вовремя не занялись, добралась до шейного отдела, по пути разрушив спинной мозг, – больной парализован. «Инте­ресно, что опухоль доброкачественная, – пояс­няет Коновалов, – но так сильно разрослась, что инфильтрировала всю ткань, удалить ее невоз­можно в принципе».

Но крайние случаи встречаются редко. У боль­шинства людей старше 20 лет позвоночник дает о себе знать лишь с той или иной степенью интенсивности, и это оставляет представителям отрасли огромный простор для интерпрета­ции заболевания и выбора методов лечения. Один и тот же человек с одной и той же болез­нью при разном стечении обстоятельств может лечь на операционный стол для большой или малоинвазивной операции, стать постоянным клиентом остеопата или поклонником кинези­терапии.

СПИНА ЗАГАДОК

«Если произвольно выбрать сотню людей в возрасте 40 лет и сделать им МРТ, то как минимум у 60–70% из них обнаружатся грыжи межпозвонковых дисков, – утверждает Алексей Хейло, старший научный сотрудник отделения хирургии позвоночника РНЦХ им. академика Б.В. Петровского. – Причем большинство этих грыж вообще не дают клинической симптомати­ки». Бывают пациенты со страшными снимка­ми – огромными грыжами, но практически без болевых ощущений, утверждает Хейло. И нао­борот, он наблюдал молодых людей, у которых по снимкам изменения позвоночника мини­мальны, а они вынуждены ложиться в стаци­онар из-за болей в спине. «МРТ – только одно из условий постановки диагноза, в практике мы исходим из совпадения МРТ с клинической картиной», – говорит врач.

«Что такое «болит спина»? Да что угодно. Болеть могут нервные структуры, позвонки, межпозвонковые диски, межпозвонковые суставы, мышцы вокруг позвоночника, боль может быть в крест­цово-подвздошном сочленении», – перечисляет Коновалов. В целом, обобщает он, современная тенденция в хирургии такова, что специалисты, прежде всего на основании МРТ, говорят: все по­нятно. Но со спиной так не получится. Позвоноч­ник – настолько сложная структура, что источ­ник боли может оставаться загадкой. Иногда для разгадывания приходится делать так называемые диагностические блокады – по очереди «выклю­чать» возможные источники боли и смотреть, сохранилась она или ушла.

«Сами по себе боли в спине ни о чем не го­ворят, – подтверждает Сергей Колесов из ЦИТО, – их каждый второй человек испы­тывает. Если они возникают время от времени и не усиливаются, то, скорее всего, хирургия тут вообще ни при чем». Часто это бывают мышечные спазмы, особенно в грудном отделе слева или справа от позвоночника, не по цен­тру. «Обычно эти боли устраняются банальным массажем, он расслабляет эти мышцы», – гово­рит Коновалов. То же характерно и для ворот­никовой зоны.

Большинство врачей связывает болезни по­звоночника с прямохождением. Человек встал на ноги, нагрузка на позвоночник выросла, межпозвонковые диски сдавлены (речь не идет о сколиозе, причины которого, можно сказать, неизвестны). Диск, хрящевая прослойка между позвонками, состоит из полужидкого пуль­позного ядра, которое с боков ограничивается более жестким фиброзным кольцом, а сверху и снизу – двумя «крышечками», гиалиновы­ми пластинами. Грыжа дисков – самая частая проблема позвоночника. Особенно в крестцо­вом отделе, где нагрузка на них самая большая. Диск уплощается, ядро «выпучивается» или вбок, через фиброзное кольцо (просто грыжа), или по вертикали, через гиалиновые пластины (грыжа Шморля).

Следующая по частоте возникновения проблем область – шейный отдел. В грудном отделе проблемы возникают намного реже, там под­вижность позвоночника ограничена ребрами, которые к тому же берут на себя часть нагруз­ки. Дело в том, что грыжа сама по себе никак не ощущается. Но позвонки своими выроста­ми в задней части образуют канал, в котором находится спинной мозг. Через небольшие отверстия в позвонках из него выходят нервы, на которые может давить грыжа. Тут-то и воз­никает боль. В дополнение к дегенерации дис­ков по краям позвонков появляются остеофи­ты – костные разрастания. Соприкасаясь друг с другом, они тоже болят.

Это, так сказать, мейнстрим позвоночной теории, ведущий человека в операционную. Но есть много других мнений.

Алексей Хейло одновременно хирург и осте­опат. И во второй своей ипостаси объясняет истоки спинных проблем совершенно иначе: «Принято считать, что боли в спине связаны с дегенеративными изменениями, как правило, остеохондрозом, и эти изменения вызывают мышечный спазм. В остеопатии взгляд иной. Для остеопата болезнь – нарушение баланса целостности организма. Позвоночник зачастую просто манифестирует проблему: принимает на себя стрессы и проблемы внутренних органов и начинает болеть». Причем такого рода измене­ния внутренних органов в 90% случаев нельзя определить аппаратными методами, в результа­те «большая медицина» их вообще не замечает, объясняет Хейло. Мышечно-скелетная система гораздо богаче иннервирована, чем внутренние органы – ей в первую очередь и достается боль. Остеопат решает проблему внутреннего орга­на – и спина выздоравливает. А лечение самой спины – и это многие знают на собственном опыте – помогает, но ненадолго. (О призна­нии остеопатии официальными медицински­ми инстанциями читайте в интервью «Когда женишься, нужно понимать, что будут дети». Подробнее об остеопатии VM расскажет в октя­бре-ноябре.)

Может быть, именно из-за сложности и недо­изученности спинальной сферы даже класси­ческие хирурги вполне допускают нетради­ционное объяснение феноменов и признают необычные методы лечения. Например, Сергей Колесов, один из самых известных в России нейрохирургов, проводящий больше 200 опе­раций в год, не отвергает остеопатию и счита­ет, что «мануальная терапия при небольших негрубых нарушениях в ряде случаев помогает». Признается, что и сам «по молодости работал мануальным терапевтом».

Но даже убежденные остеопаты вроде Алексея Хейло уверены: если в организме что-то «сломалось», никакое наложение рук не поможет. Сначала спину – если речь не идет о травмах, сильных сколиозах и опухолях – надо пробо­вать лечить консервативно. Только если консервативные методы не помогают, если боль в спине со временем усиливается, иррадиирует в руку или ногу, дело может дойти до операции. Надо руководствоваться здравым смыслом, говорит Хейло. Он знает случай, когда чело­век год лечил грыжу ударно-волновой терапией, потратил 1,2 млн рублей и абсолютно ничего не добился, а все проблемы в конечном итоге сняла операция.

Пара месяцев – срок, который, по общему мне­нию представителей отрасли, может показать, помогает ли конкретный метод лечения. Если болевой синдром за это время не купируется, есть опасность неврологических осложнений, пареза, паралича, предупреждает Колесов.

ВСКРЫТЬ ПРОБЛЕМУ

Официальную статистику операций на по­звоночнике в России не ведут. Исторически сложилось, что ими занимаются врачи двух специальностей – нейрохирурги и ортопеды. Причем нейрохирурги оперируют в основном позвоночник – операций на головном мозге гораздо меньше. Зато в сферу ответственности вторых попадает вместе с позвоночником и вся прочая ортопедия. Когда речь заходит о квотах на лечение, позвоночнику достаются квоты и ортопедические, и нейрохирургические – иногда большая их доля, иногда меньшая. Необходимости выделять в статистике позвоночник наше государство, в отличие от других, не видит.

В 2009 году в России была создана Ассоциация хирургов-вертебрологов, она и пытается нала­дить подсчет, пока приблизительный. По оценке Колесова, руководителя экспертного совета ассоциации, за год у нас проводится 50–60 ты­сяч операций на позвоночнике. Самые распространенные причины – грыжи дисков и стенозы (сужение канала, в котором проходит спинной мозг), на них приходится примерно 70% всех вмешательств. Для молодых характерны гры­жи, для пожилых – стенозы. Первых, говорит Колесов, «побольше, чем вторых». Еще 7–9 ты­сяч – операции в связи с осложненными травма­ми позвоночника, когда поврежден или сдавлен спинной мозг и его нужно срочно «освободить». Неосложненных травм позвоночника в 10–12 раз больше, но они обычно операции не требуют.

Оперировать грыжу можно по-разному, но если говорить о серьезной операции с удалением диска, то в США, по данным Колесова, это стоит $30 тысяч, в Европе – 7–10 тысяч евро, в России – примерно $4-5 тысяч. Если исходить из этих цифр, рынок таких операций по лече­нию грыжи в России – это примерно $100 млн. Частники в эту сферу не торопятся. Что вполне понятно, говорит Хейло, создание «спинальной» операционной – очень затратная процедура. Помимо C-дуги (хирургическая рентгенов­ская система) для хирургии грыж используется операционный микроскоп – один только этот прибор фирмы Zeiss стоит 100-150 тысяч евро. Очень облегчает проведение операций на спине навигационная система в сочетании с компью­терной томографией – вещь дорогая, имеющаяся лишь в нескольких государственных клиниках. Обычная рентгеновская установка работает постоянно – это большая радиационная на­грузка на операционную бригаду. Компьютер­ная томография сразу делает снимки со всех сторон, а навигационная система составляет своеобразную карту организма. То, что делает хирург, просто накладывается на карту – это напоминает GPS-навигацию. «Только если мы изменили анатомическую структуру, например, раздвинули позвонки, надо пересканировать», – поясняет Коновалов.

Сергей Комиссаров, отвечающий за спинальное направление в российском представительстве компании Medtronic, оценивает создание опера­ционной в $5 млн: «Это будет операционная чуть выше среднего уровня. Очень хорошая может быть вдвое дороже». Присутствующие на этом рынке частники обычно ограничиваются более мелкими операциями и используют более дешевую технику (см. материал «Можно обойтись без операций и уродских лекарств»). К этому надо добавить специальный микрохирургиче­ский инструмент. «Сравните с общей хирургией, операциями на желудке, например, – вздыхает Коновалов. – Там кроме скальпеля, разных ниток и иглодержателя ничего особо и не нуж­но. А у нас специфические приспособления для каждого участка позвоночника». Многие опе­рации на позвоночнике требуют также прибора для нейромониторинга – спинной мозг близок к «зоне вторжения», во время операции надо отдельно следить за его состоянием.

В результате частных клиник, специализи­рующихся именно на позвоночнике, совсем немного. В Москве это «Ортоспайн», выросшая во многом благодаря сотрудничеству с произво­дителем имплантатов Stryker. А также «Аксис», созданная Николаем Коноваловым (он 50%-ный собственник) и расположенная по соседству с государственным НИИ нейрохирургии им. Н.Н. Бурденко, где Коновалов работает. Опе­рации на позвоночнике проводятся и в крупных частных медцентрах – в ОАО «Медицина» Гри­гория Ройтберга, в «Медси». Но едва ли в боль­ших объемах. Ни в «Медицине», ни в «Медси» VM не смогли предоставить статистику опера­ций, сославшись на отпуск соответствующего специалиста. Между тем, утверждают хирурги, если центр специализируется на каких-то опе­рациях, их должны делать много, иначе каче­ство снижается. Поэтому частные клиники чаще делают акцент на сравнительно легких, малоинвазивных операциях. Так, «Ортоспайн» продвигает лазерную реконструкцию межпо­звонковых дисков. В диск вводится игла, вну­три нее – источник лазерного излучения. Его воздействие приводит к постепенному восста­новлению диска. Операция делается в дневном стационаре – вечером пациент уезжает домой. Еще один вариант малоинвазивной операции – лазерная вапоризация. Лазер «выпаривает» часть содержимого пульпозного ядра, и за счетразрежения грыжа немного втягивается – ино­гда этого достаточно, чтобы боль ушла.

СЗАДИ, СПЕРЕДИ ИЛИ СБОКУ?

Зато полностью занята частными компаниями другая сфера операционного лечения позвоноч­ника – изготовление имплантатов и торговля ими. Вообще, при оперативном лечении позво­ночника «запчасти» требуются довольно часто. Если, например, как у фигуриста Евгения Плю­щенко, делается иммобилизация двух соседних позвонков, используют конструкцию с четырь­мя шурупами – по два вкручивается в каждый из позвонков, и их головки жестко скрепляются между собой. Диск между позвонками заменя­ют специальной вставкой, которая помогает им срастись между собой. Плющенко слишком рано начал тренировки, не дав позвонкам как следует срастись, считают хирурги. Правда, некоторые из них, ни в коем случае не критикуя работу Ильи Пекарского, добавляют, что сами сделали бы иначе. Возможно не жесткое скрепление, а динамическая стабилизация, сохраняющая позвонкам небольшую подвижность – вот и еще одна развилка, на которой нелегко выбрать пра­вильный путь.

Имплантатов существует множество – от не­большой упругой «подушечки», которая встав­ляется сзади между отростками позвонков и немного ограничивает их взаимное перемеще­ние, до сложных конструкций, выпрямляющих изуродованный сколиозом позвоночник. В мире скреплять между собой позвонки начали еще в 50–60-х годах прошлого века – тогда вместо винтов, которые еще не научились вкручивать в позвонки, использовались крючья. Совре­менный вид эти конструкции получили в 70-х. И еще через два десятилетия иностранные спи­нальные имплантаты появились в России.

Сергей Комиссаров из Medtronic согласен с общей оценкой количества операций, данной Колесовым, и говорит, что в 50–60% случаев используются имплантируемые в позвоночник конструкции. Но оговаривается, что это оп­тимистичная, с точки зрения производителя, оценка. Цена имплантата составляет в среднем 30–40% стоимости всей операции.

Таким образом, российский рынок имплантатов для позвоночника можно оценить в $20–40 млн. По оценке Комиссарова, Medtronic занимает на этом рынке 38–40%. DePuy, подразделение Johnson&Johnson и второй крупный иностран­ный производитель спинных имплантатов, от­казалось сообщать оценку своей доли. На рынке присутствуют также американский Stryker и небольшие местные производители, самым крупным из которых является предприятие «Конмет». В самарской компании «Имкон», ко­торая продает продукцию и DePuy, и «Конмет», VM сообщили, что аналогичные изделия в рос­сийском исполнении «вдвое, а иногда и втрое дешевле американских». Иногда используются тоже недорогие белорусские имплантаты.

У пока небольшого рынка есть очевидные воз­можности роста. Все упирается в государствен­ную политику.

В России существует несколько разных квот на операции на позвоночнике. Ортопедическая квота – чуть больше 120 тысяч рублей. Ней­рохирургическая – в районе 180 тысяч. Самая большая, для сложных случаев сколиоза, – око­ло 300 тысяч рублей. Причем дело устроено так, что оперироваться можно или только по квоте, или целиком за свой счет. Нельзя взять деньги у государства и еще немного доплатить из своего кармана, объясняет Колесов, двойное финан­сирование запрещено. «Вот такой вот закон. В сложных случаях квоты может не хватить. Давайте лучше не будем говорить на эту тему», – просит Колесов. ЦИТО, говорит он, прибегает к помощи благотворительных фондов, связь с ними налажена. Но коллега Сергея Колесова из крупного государственного медицинско­го учреждения, просивший себя не называть, признается: очень даже бывает, что человеку делают операцию по квоте, при этом предлагая кое-что докупить за свой счет. «Это всегда очень неудобно, – говорит источник. – Мы просим до­бавить денег и обязательно написать расписку: «Я в курсе, что не должен добавлять, но я хочу добавить».

Добавить не каждому по силам, и получается, что, хотя по уровню спинальной хирургии Рос­сия вполне на уровне развитых стран, протезы приходится использовать не самые передовые. У компаний – производителей имплантатовпродуктовая линейка обновляется раз в пять лет, объясняет Комиссаров: «Например, титановый сплав заменяют на кобальт-хромовый. Это очень дорогой материал, он куется в аргоновой среде, нужны очень большие и дорогие станки, сто­имость производства растет на 20–25%». Даже винты, которые вкручиваются в позвонок, могут быть более или менее продвинутыми. Их можно, например, покрыть специальным составом, ко­торый способствует прирастанию кости к винту. Это уменьшает риск осложнений, но добавляет к цене изделия еще 20–25%. Поэтому в России мировые производители часто продают кон­струкции на три–пять лет устаревшие. А бывают сложные сколиозы, когда просто нужны очень длинные и, соответственно, дорогие конструк­ции, которые не укладываются ни в какую квоту. Это как раз случай пациентки ЦИТО с 90-градусной дугой позвоночника, о которой говорилось выше. «Попробуем идти через фон­ды», – говорит Колесов.

Производители не продают имплантаты больни­цам напрямую. Если торговать самим, пришлось бы разбираться в особенностях российского законодательства и сильно увеличивать штат, объясняет Комиссаров. За Medtronic это делают посредники. Их дилерский процент компания не раскрывает, хотя расходы эти, признает Ко­миссаров, весьма существенны. Впрочем, за счет этих средств дилеры, помимо прочего, обучают врачей применению новых методик.

Поставщиком продукции Medtronic для многих государственных лечебных учреждений стала компания «Вертебра». Она принадлежит Нико­лаю Коновалову, но он заявил VM, что не при­нимает участия в ее деятельности, да и доходы от нее невелики. Сумма госконтрактов «Вер­тебры» в 2013 году составила 143,6 млн рублей, а годом раньше – 118,2 млн рублей.

По оценке Комиссарова, рынок имплантатов в России растет на 10% в год, «а при внимании со стороны государства мог бы расти и на 100%». Но необходимость увеличить количество операций – это только одно из мнений о разви­тии рынка. Глава «Ортоспайна» Андрей Басков считает, что однажды проведенная операция часто делает человека заложником медицины на всю жизнь. А по мнению Колесова, верте­брологам нужна сейчас прежде всего помощь доказательной медицины. Есть очень много технологий, но неизвестно, какая из них лучше в долгосрочной перспективе. Спереди, сзади или сбоку производить операцию? Иммобили­зировать позвонки или сделать динамическую стабилизацию? Насколько часто использовать нуклеопластику (выпаривание части пульпозно­го ядра)? Статистические данные уже появляют­ся, говорит Колесов, но их пока мало.

ДОХОДНАЯ ГРАВИТАЦИИ

Нет достоверных данных и об эффективности разных систем лечебной физкультуры. Этому рынку пока далеко до консолидации, поэтому здравый смысл требуется здесь от пациента в еще большей степени, чем при решении вопро­са, не пора ли к хирургу. Самые распространен­ные методики – кинезитерапия Бубновского, дефанотерапия Бобыря и гимнастика Дикуля (см. таблицу «Спиноделы»). Девять клиник доктора Бобыря, по оценке VM (см. материал «Зашли со спины»), генерируют оборот от 14 до 28 млн рублей в месяц. Центров, работаю­щих по системе Сергея Бубновского, примерно на порядок больше, сведения о них и все кон­такты объединены на одном сайте. Но, по дан­ным СПАРК-Интерфакс, самому Бубновскому принадлежит лишь несколько из них. Самое беспорядочное царство – у Валентина Дикуля: по его системе работают в Москве две сети – одна из двух, другая из четырех клиник, каждая из которых упорно делает вид, что о конкурентах даже не слышала. А известные центры, консоли­дирующие методики йоги для лечения спины, не смог назвать никто из опрошенных VM специалистов.

Хирурги не видят особых различий между раз­ными системами гимнастики. «Все они работа­ют путем индивидуального подбора упражне­ний, но глобально это одно и то же, – говорит Сергей Колесов из ЦИТО. – Надо только учесть, что комплекс упражнений йоги при дегенера­тивных заболеваниях спины не всегда полезны». Если речь идет о йоге, надо выбирать ее меди­цинское направление, где нет больших нагрузок, советует Николай Коновалов, главное – чтобы преподаватель чувствовал, какие нагрузкидавать можно, а какие еще нет. Сам же он еже­дневно делает гимнастику собственного изо­бретения – простую, организм сам подскажет, какие движения ему полезны. И на протяжении рабочего дня Коновалов не забывает несколько раз потянуть спину. Общий принцип – нельзя соединять напряжение мышц со скручиванием позвоночника. Предел нагрузки на позвонок – примерно 500 кг, но это при давлении строго сверху. Если, например, быстро поднять двух­литровый чайник на вытянутой руке, нагрузка на позвоночник составит несколько десятков килограммов, так недалеко и до травмы.

Что же касается остеопатов, то они по сути своей индивидуалисты: у хорошего врача достаточ­но клиентов, чтобы не связывать себя с ка­ким-то медицинским центром, теряя на этом часть доходов.

Несколько больше порядка в сфере специальных приборов для работы со спиной. Если не считать копеечных аппликаторов (а также ипликато­ров) и ручных массажеров, все они основаны на растяжении спины. Тут крупнейший игрок, по общему мнению, – НВП «Орбита», на своем заводе производящее гамму устройств, пред­ставляющих собой кушетки для растяжения позвоночника разной степени технической продвинутости. Самые востребованные, рас­сказал VM директор «Орбиты» и одновременно изобретатель ее продукции Наиль Гиниятул­лин, – «Ормед-профессионал», стоящий пример­но 250 тысяч рублей, и прибор для подводного вытяжения «Акватракцион» за 450 тысяч. Вы­тяжение в «Ормед-профессионале» происходит с помощью специальных ремней, параметры процедуры сохраняются в памяти устройства. «Акватракцион» сочетает вытяжение с подво­дным массажем и, уточняет сайт производителя, имеет встроенный механизм подъема пациента из-под воды.

Средняя цена вытяжной кушетки от «Орбиты» – примерно 200 тысяч рублей. За 10 лет существо­вания компании было продано около 10 тысяч разных «Ормедов», то есть оборот компании можно оценить в 200 млн рублей. Покупатели – санатории, больницы, поликлиники, а также, отмечает Гиниятуллин, частники, решившие заработать на медицинском использовании «Ор­медов». Изобретатель считает, что его устрой­ство без особого труда борется с иностранными конкурентами. Американский DRX9000, кото­рый, справедливости ради, выглядит намного профессиональнее «Ормедов», стоит в США несколько десятков тысяч долларов, а в Рос­сии, по словам Гиниятуллина, – 3 млн рублей. Аналогичный французский аппарат обходится в России в 1,5 млн рублей.

Идущий на втором месте за «Орбитой» произ­водитель «растяжек» отстает от нее по обороту почти на порядок. Это МБП «Техника» – не­большая компания, производящая и продающая кушетки «Гравислайдер». Глава компании Ви­талий Костанбаев много лет прослужил в НИИ авиационной и космической медицины, не рас­стался с военными технологиями и сейчас – параллельно с «Гравислайдером» работает над технологией защиты человеческого организма от перегрузок. Изобретение Костанбаева в целом напоминает «Ормеды», но выглядит кустарнее и стоит существенно дешевле – от 29 800 рублей до 190 тысяч рублей. Свои «Гравислайдеры» он продает уже 25 лет. Поначалу продажи состав­ляли несколько штук в год, а покупали кушетки только военные. Сейчас, уверяет изобрета­тель, продажи доходят до тысячи в год, причем на частников приходится 70% продаж, 25% – на коммерческие предприятия, а оставшиеся 5% покупают структуры государственные. Кроме того, говорит Костанбаев, он предоставил своим друзьям из компании «Жизнь без лекарств» право выпускать морально устаревшие модели «Гравислайдера» под маркой «Грэвитрин».

Суть «Гравислайдера» в том, что он помогает позвоночнику растягиваться в горизонтальном положении вдоль линии его естественной кри­визны: кушетка состоит из отдельных «ребер», которые и тянут человека в разные стороны. Эффект не ограничивается позвоночником. Са­мого Костанбаева его собственное изобретение поражает: ни он в свои 62 года, ни его коллеги по МБП «Техника» уже четверть века практиче­ски не болеют. На аренду изобретатель-бизнес­мен тратит несколько миллионов рублей в год, на расходные материалы – несколько десят­ков миллионов. Все, что остается после выплаты зарплаты нескольким сотрудникам, истинный энтузиаст Костанбаев пускает на совершен­ствование устройств. Российскую потребность в «Гравислайдерах» он оценивает в 0,5 млн штук. Некоторые традиционные хирурги – например, Андрей Басков – против искусственного, не под действием собственного веса, растяжения позвоночника. Но большинство не видят большой раз­ницы между системами вытяжения того или иного производителя и советуют не увлекаться ими чрезмерно, слушать собственное тело и, по воз­можности, не терять здравый смысл, без которого так легко заблудиться в вертебральном мире.

рынок болезней спины, остеопатия