Известие о том, что председатель думского комитета по охране здоровья Сергей Калашников за год до истечения полномочий созыва покидает депутатское кресло, вызвало в отрасли некоторое удивление. Одни наблюдатели связали грядущую отставку члена ЛДПР Калашникова с критическим вниманием к теме Общероссийского народного фронта, другие расценили кадровую рокировку как византийский политический сюжет. В любом случае представителей индустрии не может не интересовать, кто возглавит профильную законотворческую работу. Vademecum тоже задался этим вопросом.
Наиболее вероятный кандидат на замену либерал-демократа Калашникова – его однопартиец Сергей Катасонов, снявшийся в прошлом году с губернаторских выборов в Оренбургской области. Посвященные в думскую практику распределения должностей собеседники Vademecum не сомневаются, что на исходе созыва парламентские фракции не станут затевать торговлю вокруг кресел председателей комитетов. Глава Высшего совета ЛДПР Игорь Лебедев подтвердил, что на место Калашникова, ангажированного новым брянским губернатором Александром Богомазом в сенаторы от региона, партия предложит свою кандидатуру, но с именем преемника спешить не стал. Зато завесу тайны охотно приоткрыл его отец, лидер ЛДПР Владимир Жириновский: «Будем решать. Мы хотели бы Катасонова. Конечно, желателен врач, но по деловым качествам нам ближе Катасонов». И, как позже подтвердили Vademecum в пресс-службе партии, обсудив эту кандидатуру, либерал-демократы пришли к выводу, что Сергей Катасонов «всем подходит и всех устраивает».
Сам выдвиженец, занимающий сегодня пост зампредседателя комитета ГД по бюджету и налогам, отвечать на вопросы Vademecum и комментировать грядущее назначение отказался.
Да и со стороны фигура наиболее вероятного преемника Калашникова выглядит весьма размыто. Экс-кандидат на пост губернатора Оренбургской области Сергей Катасонов – в прошлом предприниматель – в 2014 году на выборах главы региона не устроил ни партию, ни избирателей. Хотя, по мнению политтехнолога Константина Калачева, имел неплохие шансы на победу – до тех пор, пока в публичное поле не вылилась информация об уголовных делах, подозреваемым по которым проходил Катасонов. В местных СМИ, в частности, освещалось расследование сотрудниками ФСБ и СК хищения бюджетных средств компанией «Строительное предприятие СВС», учредителем которой являлся Сергей Катасонов. Упоминала пресса и о других «серых пятнах» в биографии кандидата от ЛДПР. Сам фигурант, естественно, наветы опровергал, называя публикации «компанией по дискредитации» во время предвыборной гонки.
«Все обвинения в адрес Катасонова благополучно заглохли с окончанием выборов. Развития эти истории не получили, – говорит Калачев. – Тем не менее участие в кампании показало Катасонова человеком деятельным, активным, энергичным и заслуживающим поощрения внутри Госдумы».
В то же время представители отраслевого сообщества, взаимодействующие с думским комитетом по охране здоровья, предполагают, что назначение Катасонова принципов законотворческой работы кардинально не изменит. «Данный комитет не блещет законотворчеством. Законодательство готовит Минздрав, пропускает через правительство – это все принимается автоматически, – утверждает исполнительный директор Объединения частных медицинских клиник и центров Сергей Лазарев. – Я был знаком со многими предыдущими председателями и могу сказать, что Калашников единственный произвел на меня впечатление человека, который быстро соображает, «въезжает», думает и болеет, не знаю, насколько за здравоохранение, но за страну точно. По крайней мере это был первый человек, которому можно было объяснить, и он слушал».
Сергей Калашников, аккуратно подтвердивший Vademecum свой переход в Совет Федерации (подробнее – в интервью депутата), с такой оценкой не спорит. Широкой же аудитории деятельность комитета под его руководством запомнится доводкой базового ФЗ-323 «Об основах охраны здоровья граждан», борьбой с табакокурением и возвращением страны к астрономическому исчислению времени. Как заметил знакомый с думской работой собеседник Vademecum, немногочисленность инициатив по медицинским проблемам со стороны Калашникова объясняется тем, что он едва ли мог продвинуть свои идеи, не согласовав их с «единороссовским» большинством в комитете и его фактическим лидером – Николаем Герасименко. Но, как уже было сказано, за год до новых выборов фракции портфелями и креслами не меняются.
«В Минздраве все понимают, но не делают»
Сергей Калашников – с заявлениями об уходе
Сергей Калашников войдет в историю думского комитета по здравоохранению как первый руководитель, покидающий пост до окончания созыва. В интервью Vademecum он подвел итоги своего председательства.
– В кулуарах Госдумы очень по-разному комментируют причины вашего «перевода» в Совфед. Как вы можете объяснить происходящее?
– Я не хочу это комментировать по одной простой причине: ни решение о моем уходе, ни решение о назначении другого председателя не принято.
– Но во фракции ЛДПР вам уже прочат преемника – Сергея Катасонова.
– Это тоже не стану комментировать.
– А если забыть о формальностях, план перехода существует?
– Да, я действительно собираюсь в Совет Федерации.
– Чем вы намерены там заниматься?
– Экономикой. В условиях кризиса решение социальных проблем лежит в экономической плоскости. Если мы не сделаем национальную экономику конкурентоспособной, то социальная политика будет страдать. Я считаю, что в решении стратегических задач Госдума имеет меньше возможностей, чем Совет Федерации. И в экономических вопросах у Совфеда для консенсуса с правительством возможностей больше.
– Говорят, вам часто мешало противодействие представителей «ЕР», составляющих большинство комитета. Вы сейчас это имеете в виду?
– Проблема политизированности отдельных депутатов действительно существует, и искоренить ее – одна из самых сложных задач в работе председателя комитета. Но есть и механизмы борьбы с ней. Могу привести пример: во всех комитетах действуют экспертные советы, и они берутся за все вопросы. Я под каждый закон создаю свой экспертный совет из людей, которые в этой теме компетентны.
– Какие проблемы в здравоохранении комитету удалось решить под вашим руководством?
– Я бы провел здесь два разных вектора. За три года принят, на мой взгляд, целый ряд очень важных законодательных норм. Очень много споров при принятии в 2011 году, еще в прежнем созыве, вызывал 323-й закон «Об основах охраны здоровья граждан». Когда нынешняя Дума приступила в 2012 году к работе, дискуссии еще продолжались. В 323-й закон вносились поправки, которые в определенной степени сняли негатив: сегодня уже никто не говорит, что закон негодный. Но сразу проведу и второй вектор: объективно, в реальности ситуация за три года ухудшилась. Это прежде всего было связано с модернизациями, которые испытывало здравоохранение. В большинстве случаев они привели к сокращению медучреждений и персонала, то есть затруднению доступности медпомощи. Несмотря на то что у нас резко увеличился объем ВМП, она очень серьезно отстает от уровня развитых стран, поскольку дорогостоящее оборудование закупалось без учета потребностей, без соответствующей подготовки врачей. Мы пошли не по пути предотвращения заболеваний, а по пути развития высокозатратной медицины. Сейчас в 323-й закон мы записали несколько важных положений. Первое – принцип превентивной медицины. Второе – реабилитация. Мы ввели их в бюджет. Но ни то ни другое не было реализовано на практике.
– Почему?
– Возьмем, к примеру, диспансеризацию. За 2014 год Минздрав отчитался о том, что проведено более 40 млн медосмотров. На самом деле они проведены по устаревшей системе. Современная профилактика предполагает точечный скрининг. Просто флюорографии и общего анализа крови уже недостаточно. В условиях, когда в медосмотры не включены специальные маркеры, все превращается в профанацию.
И даже такой подход выявил большой процент людей, которым требуются дополнительное обследование и медпомощь. Но, как правило, после медосмотра никто никуда не идет, в частности потому, что не решена еще одна задача – нормального лечения в поликлиническом звене. Мы перенесли акцент на амбулаторное звено, освобождая стационары. Но то, что в поликлинике нельзя получить бесплатные лекарства, а без лекарств нельзя лечить, превращает амбулаторное звено в очередную профанацию.
– С реабилитацией те же проблемы?
– Здесь все еще хуже. Все знают, что без реабилитации ни ВМП, ни любая другая помощь не будет эффективной. Например, мы научились делать эндопротезы коленного и бедренного суставов. Создали в Барнауле национальный центр ВМП, который пустует, потому что нет столько пациентов. Но, не создав системы реабилитации, мы не решили проблему возвращения к нормальной жизни людей с эндопротезами. В то же время пресловутая Германия берет не столько своими операциями, которые проводятся и у нас, а именно реабилитацией, возвращением в жизнь. У нас система не работает.
– Как регулятор на это реагирует?
– Мало того, что ничего не сделано, санаторно-курортные учреждения закрываются. Минздрав избавляется от всех санаториев, даже от детских клинических – тех, где лечат от конкретных болезней, и передает их регионам.
– Чем, на ваш взгляд, обусловлена такая позиция министерства?
– В Минздраве все понимают, но не делают. Не знаю, почему – загадка природы. В 323-м законе одна из моих поправок – Минздрав должен ежегодно предоставлять парламенту доклад о состоянии национального здравоохранения. Мы, записывая эту норму, подчеркиваем, что речь идет и о здоровом образе жизни, о профилактике – обо всем комплексе факторов, влияющих на состояние здоровья нации. Минздрав уже два раза должен был отчитаться. В 2014 году вообще не докладывали, в 2015-м – предоставили данные за 2014 год, но уговаривают Госдуму отложить рассмотрение. Бессмыслица – 2015 год уже заканчивается! И примеров тому, когда приличный, причесанный закон не работает, – масса.
