Что произошло
Некогда один из крупнейших в стране поставщиков компания «СМТ» (по итогам 2016 года с выручкой 1,1 млрд рублей занимала 22‑ю позицию в рейтинге Vademecum «ТОП100 операторов рынка госзаказа МИ») в 2016 году выиграла очередной контракт на техобслуживание и ремонт томографов в 22 самарских больницах на общую сумму 728 млн рублей. Совокупная стоимость запчастей, которые, возможно, пригодились бы при регламентных работах, оценивалась в 4,25 млрд рублей.
Лотом заинтересовались сотрудники УФСБ, в отношении владельца и гендиректора «СМТ» Сергея Шатило, его заместителя Алексея Санкеева и бывшего замминистра здравоохранения региона Альберта Навасардяна были заведены уголовные дела – по п. «а» ч. 2 ст. 204 УК РФ (коммерческий подкуп) и по ч. 1 ст. 286 УК РФ (превышение должностных полномочий). УФАС обязало компанию Шатило выплатить 26 млн рублей штрафа за картельный сговор. Теперь поставщик и другие фигуранты дела добиваются отмены этого решения в Верховном суде РФ.
Также по делу проходят старший инженер сервисного отдела «СМТ» Алексей Бондаренок, гендиректор сервиса «Джии Хэлскеа» в России и СНГ Наталья Середавина, специалист по работе со стратегическими клиентами «Джии Хэлскеа» Елена Львова и руководитель Управления организации обеспечения медтехникой областного Минздрава Максим Колобов.
Все фигуранты, по мнению следствия, с разной степенью активности участвовали в предшествующих тендеру переговорах, имеющих злонамеренную цель кулуарно, до торгов, определить победителя – «СМТ». А объектом давления переговорщиков якобы был Алексей Рогачев, владелец компании «ЦЭХ‑Здоровье», тоже специализирующейся на ТО и ремонте медоборудования. Рогачева, по версии следователей, убеждали отказаться от участия в конкурсе, предлагая ему разумную компенсацию – договор субподряда с «СМТ» на сумму 180 млн рублей.
Гособвинение запросило реальные сроки лишения свободы почти для всех фигурантов дела: по четыре года лишения свободы в колонии общего режима Сергею Шатило (а также штраф в 1 млн рублей) и Альберту Навасардяну (запрет на два года занимать руководящие должности в учреждениях здравоохранения), три с половиной года лишения свободы и штраф в 600 тысяч рублей Алексею Санкееву, три года со штрафом в 1 млн рублей Наталье Середавиной и два с половиной года и запрет на два года работать в руководящей сфере в медицине Максиму Колобову.
Условные сроки прокуратура считает возможными для Андрея Бондаренка и Елены Львовой – по три года с испытательным сроком.
Подробнее о конфликте и его последствиях – в материале Vademecum и в интервью Сергея Шатило.
Реплики сторон
Прокурор Марина Денисова:
– Довод (защиты) о том, что «ЦЭХ-Здоровье» не является конкурентом «СМТ», а Рогачев не работал на рынке запчастей (для медоборудования. – Vademecum), не является установленным в суде обстоятельством. Из показаний подсудимых, в том числе Навасардяна, следует, что последний предлагал Рогачеву участвовать в аукционе в связи с отказом «СМТ» исполнять контракт в случае победы. Вставал вопрос о том, осилит ли Рогачев этот контракт, на что тот ответил утвердительно. Таким образом, Минздрав в лице Навасардяна видел в Рогачеве конкурента, способного принять участие в аукционе и исполнять контракт. У Навасардяна не возникало сомнения (в этом). У остальных подсудимых не возникало сомнений в его способности работать с оригинальными запчастями, поскольку его (Рогачева) брали на субподряд. Они могли оценить объем рынка, занимаемого Рогачевым, а также качество выполняемых им работ. Вопрос исследовали УФАС и арбитражный суд, которые признали («СМТ» и «ЦЭХ-Здоровье») конкурентами и установили нарушение антимонопольного законодательства.
Адвокат Альберта Навасардяна:
– Якобы раз сам Шатило приглашал и был готов работать с ним на субподряде, то это якобы свидетельствует о том, что Рогачев работал на рынке оригинальных запчастей. Довод не лишен изящества. Красиво и логично. Но Альберт Степанович (Навасардян) подчеркивал, что есть здесь маленькая неправда. Никто не рассчитывал на то, что Рогачев будет покупать запчасти, объективно такой возможности у него не имелось. Речь шла о том, что у него есть инженерный состав и он мог выполнять работы. Напомню, что в качестве картельного соглашения сами прокуроры называют договор субподряда. Рогачев на рынке поставок оригинальных запчастей не был и его никто там не видел.
Адвокат Сергея Шатило Александр Паулов указывает на недочеты в материалах следствия, отсутствие аудиозаписей переговоров и т. д., а также на то, что его клиент и другие «не похожи на людей, которым место за решеткой и в тех местах лишения свободы, где должны сидеть страшные люди».
Подсудимый Алексей Санкеев отказался комментировать слова прокурора.
Адвокат подсудимой Елены Львовой припоминает фразу гособвинителя о том, что из разговоров подсудимых «между строк» понятно, что заключение договора субподряда с «ЦЭХ-Здоровье» было обусловлено отказом от участия в торгах:
– Извините, мы находимся в судебном процессе и здесь совершенно другие правила доказывания. Коль скоро речь идет о судьбе живых людей, предполагать мы ничего не можем. Мы должны основывать свое решение на конкретных фактических обстоятельствах. Здесь их нет. В разговоре о планах привлечь Рогачева ничего предосудительного нет.
Подсудимый Сергей Шатило:
– В качестве подтверждения нашей вины указывают решение УФАС. Хочу заметить, что оно было принято на начальных материалах следствия, когда не было полной документации, которая есть у нас в уголовном деле. На тот момент не было никаких экспертиз, а только распечатки (переговоров сторон). В распечатке ключевой была фраза, которая звучала на заседании УФАС, о том, что «надо договариваться, иначе я теряю бизнес». Она была приписана мне. На самом деле, когда мы изучали экспертизу, то эта фраза была приписана Рогачеву. Так что к решению УФАС надо относиться максимально критически. По поводу арбитража напомню, что наша жалоба рассматривается в Верховном суде и мы ожидаем, что по ней будет назначена коллегия ВС РФ.
Подсудимый Альберт Навасардян:
– За всей мишурой, эмоциями мы забыли, что у нас статья о нарушении конкуренции. В материалах дела полностью отсутствует доказательство (вины). В деле со стороны обвинения нет ни одной экспертизы – экономической, бухгалтерской, аудиторской. Это нонсенс! Все экспертизы, которые проведены, все показания специалистов и экспертов – они со стороны защиты. Со стороны обвинения нет ничего – голая пустота. Мы сосредоточились на разговоре – был он или не был. Вопрос в другом – нарушена конкуренция или нет. Заставили Рогачева это делать или нет. Рогачев сказал судье: меня никто не заставлял, я сам принимал решение. <…> Кто на него влиял, я не знаю. В материалах дела этого тоже нет. Есть только вакуум, полная пустота.
«0,2% надежды остаются»
Последнее слово подсудимой Натальи Середавиной (говорит о значимости проектов высокотехнологичной медпомощи, над которыми ей доводилось работать, а также подчеркивает важность оптимизации сервисных контрактов):
– С ужасом читаю эти новости, когда высокотехнологичные машины, призванные спасать жизни людей, являются источником не просто травмы, но и очень часто гибели пациента. Я это воспринимаю не просто как профессионал, а практически лично, потому что я имею непосредственное отношение к тому, чтобы предотвращать подобные трагедии. Еще раз хочу подчеркнуть, что каких-то корыстных мотивов никогда не имела. К счастью, я всегда работала за достойную заработную плату и премии, которые никогда не зависели от сделок. На протяжении всего времени моей работы в бизнесе, а это уже почти 20 лет, я получала благодарности и награды всероссийского и даже международного уровня, в том числе не так давно я получила награду за отличное знание комплаенс-норм международного бизнеса. Моя работа в Самарской области ничем не отличалась от работы на территории всей России и стран СНГ. Я всегда руководствовалась одним правилом – бескомпромиссное следование закону и высокопрофессиональное выполнение служебных обязанностей. Решала только одну задачу – обеспечения высокопрофессионального, безопасного технического обслуживания медоборудования. Взаимодействие и переговоры, в которых я участвовала, были абсолютно в рамках действующего законодательства, о чем неоднократно упоминается в прослушанных в процессе заседания фрагментах переговоров.
Последнее слово подсудимого Алексея Санкеева:
– По большому счету то, что можно и нужно было говорить в последнем слове, я говорил, когда были прения. Хочу только еще раз сказать о том, что абсолютно по всем вопросам, по всем репликам и обстоятельствам я дал подробнейшие объяснения, ответил на все вопросы обвинения. Когда зачитывалось уже обвинительное заключение, то аргументов (в нем) не приводилось, говорилось только о том, что показания Санкеева сводились к оценке обстоятельств. Это непонятно. Конечно же, мы понимаем ситуацию, в которую мы попали с точки зрения того, что, как я уже говорил, слишком много интересантов было в этом деле. Тем не менее хочется надеяться на то, что все наши надежды – всех подсудимых и мои личные – сбудутся. И не все так запущено еще в судебной системе и в системе следственных органов. Я понимаю, что количество оправдательных приговоров 0,2% и в нашей ситуации (вероятность оправдания) стремится к нулю, но 0,2% надежды остаются. <…> Должен сказать, что те три с лишним года, которые я провел в разных качествах, от подозреваемого до подсудимого, – это уже немалое наказание, если я вдруг в чем-то виноват, хотя сам убежден в обратном.
Последнее слово подсудимого Максима Колобова (все отрицает, подчеркивает, что не был знаком с Сергеем Шатило, и указывает на то, что недавно получил диплом Губернской думы за многолетнюю плодотворную работу в органах исполнительной власти системы здравоохранения):
– Для меня это тоже были не самые простые в жизни три года, по мне, как и по Наталье Юрьевне (Середавиной), будто катком прошлись. И я также прошел все роли – от свидетеля до подсудимого. И также переживали мои близкие и родные.
По итогам судебного следствия хочу сказать, что я полностью не согласен с предъявленными мне обвинениями. Никаких преступлений я не совершал, вины не признаю. Я не отдавал никаких указаний, никогда не давал согласия на содействие кому-либо, не давал советов руководству «СМТ», никаких указаний его подчиненным лицам, никогда не предоставлял им никакой информации. Не давал и не мог кому-либо давать указаний на внесение изменений в конкурсную документацию в интересах кого-либо из потенциальных участников. Я не знаю и не представляю себе, что такое учет интересов «СМТ» и в чем он состоит. Не предоставлял кому-либо информацию, которая могла бы дать преимущество на аукционе. Не давал никому указаний, не оказывал давления при определении победителя.
Последнее слово подсудимого Сергея Шатило:
– Хотел бы начать с небольшой цитаты нынешнего губернатора Дагестана Владимира Васильева, который до этого был председателем Комитета Госдумы по борьбе с коррупцией: «То что мы сейчас говорим о необходимости менять законодательство – это правильно. Оно написано для воров и коррупционеров. Сейчас нужно менять его для честного бизнеса». Доля правды в его словах есть, если рассматривать то, о чем говорил сейчас Колобов. «СМТ» всегда работала на рынке честно, в рамках закона – только с оригинальными производителями и запчастями. Никогда не было ни попытки контрабанды, ни ухода от налогов. За последние 5 лет у нас было две попытки «наезда» со стороны налоговой инспекции. Нам были предъявлены, я считаю, огромные налоговые претензии – 247 млн рублей и порядка 30 млн рублей. Первый суд закончился тем, что нам приписали штраф на 2,8 тысячи рублей, а все остальное государство вернуло, все 30 млн рублей.
Все, что происходит здесь и люди здесь сидят в качестве подсудимых, – по моей вине. Один из них мне так и сказал: мы сидим тут из-за вас, потому что вы вдруг решили строить «Клинику сердца» в Самаре. Это не входило в планы людей, которые не совсем честно работают в этом бизнесе и на этом рынке. Если мы вернемся к началу так называемого следственного эксперимента, провокациям, которые по результатам судебного следствия все видели. Все разговоры, все допросы прокуроров начинались с «Клиники сердца». В моей компании были изъяты все документы по «Клинике сердца», все по ней было изъято и из Минэкономразвития. Всех интересовала только «Клиника сердца». <…>
Компания на сегодняшний день разорена, находится в процедуре банкротства. «Клиника сердца» практически три года стоит в готовности 90%. Подключены все сети, она охраняется, закуплена часть оборудования, некоторое уже вышло из строя. Это сотни миллионов рублей. Руками наших доблестных правоохранительных органов, прокуратуры некие злоумышленники хотят решить свои корыстные интересы и пытаются сделать это вашими руками, ваша честь. Своей вины я не то что признаю, ее и нет. Прошу оправдать не только меня, но и всех. В случае вынесения неоправдательного приговора я намерен добиваться правды до самого конца.
Следующее заседание и (вероятно) оглашение приговора намечены на 17 июля.
Материал подготовлен при участии Олега Нечаева (Территория.Самара)
