Александр Хромов имеет самое непосредственное отношение сразу к двум предприятиям питерского фармкластера. Он – основатель, совладелец и гендиректор Медико-биологического научно-производственного комплекса «Цитомед», а заодно – глава совета директоров компании «Вертекс», принадлежащей его родственникам и друзьям. И если «Вертекс» уже построил на площадке «Новоорловская» ОЭЗ Санкт-Петербурга свой завод и начал коммерческий выпуск продукции, то разместившийся в той же зоне «Цитомед» в очередной раз был вынужден отложить запуск первой очереди производства, пока – до конца текущего года. Почему повезло «Вертексу», а не «Цитомеду», предприниматель рассказал в интервью Vademecum.
Подробнее о проблемах отечественных фармкластеров читайте в материале «Почему фармкластеры в России растут, но не плодоносят».
– «Вертекс» – единственное на «Новоорловской» фармпредприятие, уже поставляющее на рынок препараты собственного производства. Что помешало «Цитомеду»?
– Наверное, факторы времени и ситуации совпали. Все-таки на сегодняшний день в целом по России чувствуется кризис, особенно в строительном бизнесе. Генподрядчики еще до начала сложной финансовой ситуации успели построить «Вертекс». Мы по его стопам, с теми же подрядчиками, начали строить «Цитомед». Но в середине капитального этапа, по моим данным, с наших счетов в безакцентном порядке стали уходить средства в адрес других контрагентов генподрядчика. В итоге нам пришлось менять структуру подряда. Это задержало строительство практически на год. В остальном ситуации – индивидуальные. В «Вертексе» работает тысяча человек, у нас – меньше ста. С точки зрения инновационных технологий, инновационных препаратов рентабельность у «Цитомеда» выше. Но и наша себестоимость квадратного метра строительства по сравнению с «Вертексом», я думаю, в три раза выше.
– В кластерных документах фигурируют разные цифры – сначала на строительство «Цитомеда» вы собирались потратить 210 млн рублей, потом сумма выросла до 326 млн. Так сколько вы потратите в итоге?
– Общая сумма перевалила за миллиард, это точно. Но мы при подготовке официальных планов и отчетов все скромненько делили на три-четыре, чтобы ни при каких условиях не нарушать финансовый график, представленный Министерству экономического развития при заключении инвестиционного договора.
– Почему настолько выросла итоговая сумма? Вы сами оплачивали то, что обещало обеспечить государство?
– «Цитомед» за собственные деньги делал планирование газификации, прокладывал трубы. Порубочный билет на нашем участке, к примеру, стоил 2 млн рублей. Из них на проведение работ по вырубке конкретным исполнителем государством было выделено лишь 100 тысяч рублей. По государственным программам при огромных деньгах до подрядчика доходят очень ограниченные суммы. Мы там дорогу отдельно проложили до асфальта, метров 300. Потом ее нужно было вносить во все планы, на эти согласования и уходит большая часть времени. У нас участки «Вертекса» и «Цитомеда» в разных местах «Новоорловской» находятся. Я взял самый угол, где до асфальта ближе.
– Но сама стоимость участка, как я понимаю, невелика? При льготной цене в 7,5 млн рублей за гектар ваши 0,76 га обошлись в 5,7 млн рублей?
– По расчету, там в итоге около 5,5 млн получается. Но зачем нам выкупать землю? Кто-то придет и займет ее? Зачем платить государству эти миллионы, когда мы можем землю спокойно арендовать за копейки – это около 400 тысяч рублей в год? Это же неликвидная земля. Надо доверять государству хоть немного.
– Вы раньше говорили, что плановый ввод «Цитомеда» в эксплуатацию в марте 2015 года – это уже десятый перенос сроков. А нынешний дедлайн какой по счету?
– С момента выхода на стройплощадку первая дата ввода – декабрь 2015 года. В итоге отстаем где-то на полтора года. Мы начнем валидацию сейчас, надеюсь, в этом году закончим. Параллельно мы перенесем производство всех своих продуктов с арендованных нами площадей на Васильевском острове на «Новоорловскую». А сами субстанции начнем выпускать, дай бог, весной.
– Вы – контролирующий акционер «Цитомеда»?
– У меня закрытое акционерное общество, вопросы структуры собственности не обсуждаются.
– А в «Вертексе» у вас доля есть?
– Нет, им владеют мои ближайшие родственники и друзья. Этот бизнес основал мой брат с партнером. А вот достраивать завод пришлось уже нам [основатели «Вертекса» Алексей Хромов и Владимир Григориади трагически погибли в 2008 году. – Vademecum]. Это субъективно, конечно, но я считаю, что «Вертекс» – одно из самых качественных фармпроизводств в России, где массово выпускаются дженерики [в портфеле компании – более 130 наименований лекарств. – Vademecum].
– Нет конфликта интересов в том, что вы руководите и «Цитомедом», и «Вертексом»?
– Вообще никакого. «Цитомед» начал заниматься производством в конце 90-х годов. До этого мы вели исключительно научные разработки и внедряли их на тогда еще советских предприятиях. Мы работали на базе Военно-медицинской академии: все началось с небольшой лаборатории пептидных биорегуляторов и понеслось… У нас было огромное количество проектов по внедрению наших инноваций, масса заводов-партнеров в России, на Украине, в Белоруссии – весь Советский Союз. Мы в этом плане были очень продуктивны и успешны, но, когда стало понятно, что никто не собирается платить ни за патенты, ни за бренды, решили организовать собственное производство.
– В 2012 году вы достроили, а в 2014-м запустили Cytomed OY – собственный завод в Финляндии. Когда затевали этот проект, вы рассматривали возможность стать резидентом какого-либо финского фармкластера?
– Может, у меня характер сложный или я индивидуалист, но я не сильно понимаю, что это такое. Что фармкластер даст мне или моему бизнесу? Уплату членских взносов, присутствие на совещаниях? У нас есть замечательные рабочие и человеческие контакты с зарубежными коллегами, прежде всего через специалистов, которых я принял в Финляндии на работу. Также «Цитомед» еще два года назад запустил доклинические испытания препаратов в Европе и Америке, которые дублируют российские «доклиники». И получили, кстати, противоположные результаты. Не потому, что у нас в России что-то не так, а потому, что даже в методиках, подходах, понимании процессов мы – «дремучие». Работа всех наших институтов в плане методик – где-то 80-е годы. Поэтому мы вышли на голландцев, американцев и попытались работать с ними. Надо пуд соли съесть, чтобы научиться правильно ставить задачи, не говоря уже о получении корректных и достоверных результатов.
Когда в Петербурге прозвучало слово «фармкластер»? Елин [Евгений Елин – в 2009–2012 годах председатель Комитета экономического развития, промышленной политики и торговли правительства Санкт-Петербурга. – Vademecum] за день до приезда Набиуллиной [Эльвира Набиуллина – в 2008–2012 годах министр экономического развития РФ. – Vademecum] собрал всех нас и предложил: ну скажите ей, что вы все – в фармкластере, что мы его создали. Они нарисовали картинки красивые, плакаты со всеми нашими данными. И слово стало жить. И проедает, по-моему, довольно приличные деньги из бюджета, идущие просто на поддержку слова «фармкластер».
– В Финляндии вас все устроило и без участия в фармкластере?
– В Финляндии для инвестора все абсолютно бесплатно. Ты приходишь на готовый участок, где есть все коммуникации. Хочешь – выкупай землю, хочешь – нет. Если компания доказала, что ее проект работает, ей возвращают часть инвестиций. Просто так, автоматически. Я заполнил для этого всего две бумажки. Там любой бизнес поддерживается. Возврат по нашему заводу составил 16%. Если же вы, например, мать-одиночка и вдруг решите купить сети, чтобы ловить окуней в озере, вам вернут 35% инвестиций.
– Такие условия в Финляндии создаются для любых инвесторов?
– Для всех. И не только в Финляндии, но и в большинстве стран Европы. Я был в худшем положении, я – россиянин. Скандинавский банк Nordea въедливо просматривал все мои личные доходы, все структуры, акционирование, вот как вы спрашиваете. Они проверяли нас полтора года, чтобы точно знать, что мы не бандиты и свои деньги заработали честно. Это обижает всегда, но в итоге они удостоверились, что мы «чистые-пушистые». Я знаю, что некоторые предприятия России туда просто не пустят.
– В прошлом году выручка «Цитомеда» составила около 1,5 млрд рублей, а на 2016-й у вас какой план?
– В отличие от «Вертекса», где с финансами все очень четко и жестко, я, к стыду своему, в «Цитомеде» такого планирования не веду. Я люблю, как Владимир Владимирович, ручное управление. У нас масштабы маленькие – я справляюсь. Надеюсь, что предыдущий год немножко превышу. В этом году мы, понимая, что нас поджимают, рискнули запустить рекламу одного из центральных продуктов – противогриппозного препарата. Хотя я – категорический противник рекламы фармпрепаратов. Было бы замечательно, если бы подобную рекламу полностью запретили – никто не вводил бы в заблуждение население. Некоторые препараты – называть их не надо, их все знают – это «утки». Тем не менее они популярны, давят нас. Поэтому я вынужден был в этом году пойти на значительные траты, чтобы попытаться удержаться на прежнем уровне.
– Сколько потратили на рекламную кампанию?
– Никто эти цифры не называет, ну, миллионов двести рублей.
– Есть эффект?
– Пока нет. Мы начали информационную кампанию с Еленой Исинбаевой в августе, в период Олимпиады. Она должна была прыгнуть, но не прыгнула. Это был «гоп» раньше «скачка». Был не сезон, сейчас сезон надвигается, октябрь будет очень плотный по нашим роликам, может быть, самый плотный из всех рекламируемых препаратов. Исинбаева, конечно, девушка очень симпатичная, решительная, патриотка без меры, но честная и открытая. Не знаю, выиграем мы на этом или проиграем.
– «Деловой Петербург» оценил ваше состояние в 1,2 млрд рублей. Для вас важно попадание в рейтинг миллиардеров?
– Это все вранье! Если бы у меня сейчас все работало, я бы за миллиард продал свою долю [в «Цитомеде». – Vademecum] и вложил во что-нибудь новое. Хотя не знаю, во что именно: на Марс за миллиард не слетаешь. Но что-нибудь интересное замутил бы обязательно.
Денег никогда не будет хватать, потому что еще многое хочется сделать. И, честно говоря, не очень приятно находиться рядом со многими людьми из этого списка. Мне 61 год, я не тщеславен, страшно люблю все свои препараты, коллектив, у меня прекрасные партнеры. Ни цифры, ни миллиарды меня не интересуют.
