– Ажиотажный спрос марта повлиял на выручку сети?

– В феврале спрос еще не отличался от сезонного, а в марте выручка выросла на 20–25% к среднему показателю. Люди привыкли к кризисам и, когда в феврале начал ослабевать рубль, поняли, что за этим последует повышение цен на импортные лекарства и медизделия, и поспешили в аптеки. В нашем ассортименте на импорт приходится где-то 50%, и даже если препарат отечественный, все понимают, что импортная составляющая там велика. Уже в конце марта покупатели, насмотревшись телевизора, пришли за противовирусными и другими товарами, ассоциированными с коронавирусом.

– Что случилось с медицинскими масками?

– В начале февраля вице-премьер Татьяна Голикова доложила президенту, что в стране завышаются цены на медицинские маски. Откуда-то взялась цена в 1,5 рубля. В «Фармленде» тогда маски продавались по 12 рублей (со скидкой по клубной карте – по 10,9). На следующий день после выступления Голиковой по аптекам прошлись всевозможные «активисты», сравнивая цены на маски и противовирусные с неким списком, который им, видимо, выдали сверху, и наклеивая стикеры «Здесь завышают цены». Их не интересовали региональные различия, жизненно важный препарат или нет, какая на него наценка. За этим последовали проверки ФАС и Росздравнадзора, пришлось писать кучу отчетов, но нарушений не выявили.

С масками случилась истерия. Мы распродали их по 9 рублей за штуку с учетом скидки. Предприимчивые граждане потом продавали эти же маски на Avito, но уже по 50 рублей. Больше у нас масок не было. Дистрибьюторы предлагали купить их сначала по 12 рублей, потом по 15, потом по 20. Мы поняли, что по 15-16 рублей маски продавать нельзя, и не закупили их. Это, наверное, было ошибкой. Потом появилось много перекупщиков, которые, как в 90-х, предлагали купить у них маски за «наличку» по 30–35 рублей.

Когда читаешь в соцсетях, что «жадных владельцев аптечных сетей надо расстреливать», досада берет. Ведь благодаря тому, что у нас много прямых договоров с производителями и есть собственные склады, мы сдерживаем рост цен.

Смысл же постановления правительства от 3 апреля [ПП № 431. – Vademecum], ограничивающего по ряду товаров наценку при розничных продажах десятью копейками, я вообще не понимаю. В конце марта единственным назначенным Минпромторгом поставщиком был «Дельрус». Мы готовы были купить у них маски по предоплате по 35 рублей, но теперь нам их никто не отпускает. Государство же могло ввести разумные ограничения – например, установить предельную цену, по которой можно будет реализовывать маски аптекам.

Не так давно мы купили по предоплате по 18–20 рублей за штуку перчатки, которые в прошлом году стоили 6–8 рублей. Развезли их по аптекам, продавали по 22,5 рубля за пару. Кому от этого было плохо? Но сейчас мы торговать ими не можем, теперь в аптеках перчаток нет.

О каких 10 копейках наценки может идти речь? Мы платим кредиты банкам, потратили деньги и усилия, чтобы развезти перчатки по точкам в восьми регионах. Только за эквайринг при оплате картой маски стоимостью 35 рублей нужно будет отдать 60 копеек банку. Сейчас мы самостоятельно закупили в Китае маски, которые не являются медизделиями, и везем их в Россию.

– А дистрибьюторы говорили, что первыми цены взвинтили производители.

– Это ерунда. Производители не отступают от официального прайса.

– Какая у «Фармленда» доля прямых контрактов?

– Больше 100 прямых контрактов, то есть примерно 30% поставок идут от производителей.

– Что-то менялось в работе с дистрибьюторами?

– Они повысили цены, и мы стали меньше с ними работать. А по поводу ужесточения условий отгрузки – мы всегда работали при двух месяцах отсрочки платежей. Правда, возобновились разговоры про гарантии и необходимость обеспечения товарных кредитов, стало больше переговоров о сокращении лимитов товарного кредита.

– Сети жалуются, что дистрибьюторы начали требовать срочного погашения дебиторской задолженности.

– У нас четко выстроенная система: мы работаем в жестких рамках, не нарушаем сроков и условий платежей.

– Как ажиотажный спрос сказался на доле онлайн-продаж?

– В 2019 году на интернет-аптеку у нас приходилось 4% продаж, в марте эта доля выросла до 5%. Люди начали смотреть, где дешевле, бронировать заранее, чтобы не стоять в очередях, а просто приходить и забирать.

– Как вы относитесь к принятию закона о дистанционной торговле лекарствами?

– Пока не определено, каковы будут критерии к тем, кто займется торговлей и доставкой. Если разрешат работать любым организациям с фармлицензией, откроется путь к самолечению и фальсификации лекарств. Может появиться огромное количество организаций, куда будут сливать контрафакт. Продавать смогут и через так называемые пункты выдачи заказов. Какие требования по температуре, какие нормы площадей? И как их будут проверять ОБЭП, прокуратура? Проще стационарную аптеку проверить. А как проверить курьера? На мой взгляд, огромное количество проблем. А ведь с фальсифицированными лекарствами вроде навели порядок – их доля на фармрынке, по некоторым оценкам, составляет не более 0,01%. Большую роль здесь сыграли введение онлайн-касс и многолетняя совместная работа контролирующих органов и аптечных организаций.

Почему прокуратура, которая уже пришла проверять ценообразование на перчатки, не проверяет Ozon, почему он не отчитывается так, как аптеки? Или киоски, на которых фломастером написано «маски»? Столько одновременно введенных нормативных изменений ухудшает работу, мне страшно за наш рынок.

– Нужно ли было разрешать дистанционную торговлю рецептурными препаратами?

– Считаю, что это абсолютно неправильно. Сейчас у нас не введены в оборот электронные рецепты. Такое послабление – это путь к самолечению уже не просто аспирином-
анальгином, а препаратами, которые могут нанести вред.

– «Фармленд» собирается организовывать доставку?

– Дождемся регламента от правительства и потом, может быть, подумаем о доставке. С «Яндексом» и другими агрегаторами сотрудничать не планируем. Мы не хотим, чтобы заказы возили курьеры без санитарных книжек и фармобразования. Если будем делать доставку, то только свою.

– Какую дополнительную прибыль могут принести интернет-продажи?

– Здесь речь не о прибыли, а о том, как бы не получить убыток, ведь требуется содержать персонал, который будет заниматься доставкой. Организовывать доставку нужно скорее, чтобы не потерять свою долю. Мы уже видим, что онлайн-ритейлеры вроде Ozon начали этим заниматься. Им все равно – они могут развозить обувь, сковородки, еду, а заодно и пару упаковок лекарств. В мире ни один маркетплейс доставкой препаратов не занимается, все везут из аптек. Но в России, как всегда, идут своим путем.

– Закон о регулировании аптечных сетей, будь он принят в предложенной редакции, отразится на «Фармленде»?

– Да, мы – региональная сеть и подпадаем под ограничение по доле рынка. Как можно к предельной доле аптечного рынка в Москве, Санкт-Петербурге и какой-нибудь деревне предъявлять один критерий? Почему бы не считать по субъекту федерации?

Региональные аптечные сети обеспечивают социальную стабильность, отчисляют налоги в бюджеты всех уровней, платят аренду и коммуналку, обеспечивают рабочие места. Естественно, мы будем вынуждены сокращать количество аптек. Сейчас очень многие точки мы содержим за счет получаемых от производителя бонусов. Ограничение повлечет за собой сокращение числа рабочих мест (а в маленьких городах работы в принципе нет), что приведет к социальной нестабильности в регионе.

– Вы считали, в скольких населенных пунктах «Фармленд» нарушает норматив по доле?

– Да, предварительные цифры у нас есть. Таких населенных пунктов достаточно. Например, в населенном пункте проживает 10 тысяч человек, действуют четыре аптеки, из них две наших. Это уже больше 20%.

– «Фармленд» рассматривает вариант закрытия аптек?

– Да, мы уже предпринимаем шаги в этом направлении. В первой половине 2019 года мы купили челябинскую сеть «Доктор Алвик» и самарскую «Биомед». И всю вторую половину года, если мы открывали аптеку, то параллельно одну закрывали. По количеству точек «Фармленд» во второй половине 2019 года не вырос. А сейчас мы намечаем аптеки, которые пойдут под закрытие, поскольку знаем, что в этой экономической ситуации мы должны принимать решительные меры, отказываясь от содержания убыточных точек.

– Насколько масштабным может быть сокращение?

– По благоприятному сценарию – процентов на 10. Режим работы некоторых аптек уже сокращен на период ограничительных мер из-за борьбы с коронавирусом. Я убеждена, что многие сети сократят количество точек, многие обанкротятся. И, вполне возможно, это даст повод для развертывания сети какого-нибудь конгломерата типа «Магнита».

– Что со спросом сейчас? Чего вы ждете, к чему готовитесь?

– Продажи в апреле падают до 30% по отношению к среднему показателю, а по некоторым точкам в торговых центрах – до 60%. Но мы по-прежнему вносим за эти точки высокую арендную плату. Да, покупают противовирусные, дезинфицирующие средства, но средний чек уменьшился.

Я ожидаю, что в мае-июне падение ускорится. В мае население не получит привычных зарплат за «нерабочий» апрель, платежеспособность и спрос упадут. Что будет дальше, зависит и от того, перенесут ли срок введения обязательной маркировки. Если введут, то это спровоцирует дополнительные расходы. Подорожает логистика, потому что для всех препаратов нужна будет вторичная упаковка, а такой товар занимает больше места, следовательно, потребуется больше фур. Да и производители еще не готовы к работе в системе. Продолжат уходить с рынка востребованные препараты. Избыточное госрегулирование всегда приводит к дефициту. Очень показателен пример с масками.

В целом вывод неутешительный: 2020 год для фармрозницы грозит обернуться повышением цен, дефицитом лекарств, закрытием части аптек, увольнением сотрудников и социальной нестабильностью в регионах.