Смерть предпринимателя Игоря Рудинского в 2014 году – такое же поворотное событие в истории российской фарминдустрии, как, например, кризис 1998‑го, старт госпрограммы дополнительного лекарственного обеспечения или принятие стратегии «Фарма‑2020». Рудинский стоял у истоков этого рынка, был важным его символом, а принадлежавший ему дистрибьютор «СИА Интернейшнл» на протяжении двух десятилетий во многом определял правила игры во всех его сегментах. Последний довод объясняет то, что «СИА», жестко персонифицированная компания, все же не погибла вслед за своим создателем, а на протяжении последующих трех с половиной лет при участии разных управленческих команд продолжала бороться за выживание. В хронике смутного времени «СИА» и череде финансовых претензий к дистрибьютору есть один очень личностный сюжет – бывший партнер и друг Игоря Рудинского Андрей Соловов в начале 2015 года вчинил наследникам иск о взыскании более 150 млн рублей. Соловов утверждал, что одолжил эти деньги Рудинскому, и требовал их возврата. Вдова основателя «СИА» Елена Рудинская в эксклюзивном интервью Vademecum представила свою версию этого имущественного конфликта и рассказала, как боролась за спасение компании и доброго имени покойного мужа.
– Иск, точнее иски, Андрея Соловова к правопреемникам «СИА» основывались на долговой расписке. Вы знакомы с этим документом?
– В оригинале я никогда этой расписки не видела, и откуда она взялась, не знаю. Соловов был достаточно близким другом и партнером Игоря. Все, что у Соловова есть в жизни, – от Рудинского, это муж его создал, хотя, безусловно, Соловов прекрасный специалист, замечательный экономист. Но смешно даже предположить, чтобы Соловов одалживал Рудинскому. Они долгое время работали вместе, потом Соловов решил уйти из «СИА»: у него были проблемы с Александром Сторожевым [тогда замгендиректора «СИА». – Vademecum]. Это была не очень приятная история, но в любом случае было совершенно очевидно, что разойтись нужно красиво. Игорь это точно сделал. Однажды он пришел домой поздно ночью – он всегда работал допоздна – и сказал: «Все, слава богу, я с Солововым рассчитался полностью». Если бы у Рудинского оставался какой-то долг перед Солововым, я была бы в курсе. Тем более вы знаете, кто такой Рудинский на фармацевтическом рынке. Его все прекрасно знают, оценивают как абсолютно честного бизнесмена и очень порядочного человека. Повторюсь, не знаю, откуда взялась эта расписка и о чем она говорит, но я этой расписки не признаю. Первые два суда прошли для нас неудачно, у нас арестовали все имущество, все счета, даже мой пенсионный счет, наложили запрет на выезд. Ситуация изменилась, когда за дело взялись юристы «Марафон Групп» и мы добились пересмотра решения в Верховном суде.
– Почему Рудинский хотел расстаться с Солововым, который много лет работал в компании?
– Игорь последние два года очень сильно болел, и очень многие ключевые функции взял на себя Сторожев. Я не знаю подробностей, но, по всей видимости, ему как-то удалось уговорить Рудинского. Не могу сказать, что Андрей Иванович был сильно против, он тогда сказал, что устал и хочет отдохнуть. На том этапе Соловов был доволен, он вышел из компании на хороших условиях. Правда, после того как Игорь умер, он выставил к «СИА» какие-то требования, судился за дивиденды, повел себя не очень красиво. Я вообще не понимаю, чего ему не хватает в жизни, – он вполне обеспеченный человек.
– Вы пытались договориться мирным путем?
– Трудно договариваться с человеком, который не хочет конструктивно общаться. Соловов организовал что-то вроде «клуба памяти», где собрались все «обиженные». В любой компании в такой ситуации есть недовольные, конечно, такие были и в «СИА» – сокращались расходы, происходили увольнения. Соловов в этом кругу заявлял о том, что хочет отнять у нас – у меня и моих дочерей – все, даже квартиры, чтобы мы у него их снимали.
– Но по итогам нескольких судов и пересмотров вы тяжбу выиграли?
– Да, решение по апелляции в нашу пользу было принято в сентябре 2017 года. Но, например, арест с моего пенсионного счета сняли только в январе 2018 года.
– Это окончательное решение, касающееся той самой расписки? Больше никаких оспариваний не ждете?
– Соловов подал второе исковое заявление на основании той же самой расписки – те же требования, но другие правовые основания: в первом случае он говорил о договоре займа, во втором – о неосновательном обогащении. Но 15 января Черемушкинский суд отказал в удовлетворении его требований.
– Андрей Соловов был единственным, у кого возникли к вам имущественные претензии?
– Необоснованные – да.
– Были какие-то еще разбирательства с партнерами?
– Нет. Все долги были урегулированы. Со всеми, кому я была должна, расплатилась.
– Это были такие же крупные суммы?
– Нет, но тоже большие. Думаю, что обиженных на нас не осталось. Когда Игорь умер, я оказалась в ужасном положении. На компании висели три очень крупных кредита от трех больших банков. И эти банки потребовали немедленного возврата всех кредитов, а это миллиарды рублей. «СИА», естественно, была не в состоянии все это выплатить сразу. Мы начали метаться, пытались что-то делать. И решили обратиться к Саше Винокурову, он уже когда-то занимался продажей «СИА» [в 2008 году Александр Винокуров курировал от американского фонда TPG сделку по покупке 50% минус одна акция «СИА». – Vademecum]. Но Саша в тот момент отказался. Тогда мы пригласили на роль генерального директора нашего друга [Александр Шарапанюк. – Vademecum], однако ситуация была очень тяжелая, и компания ухудшила свое состояние еще на 6 млрд рублей. Правда, со всеми банками как-то удалось урегулировать отношения, чтобы они подождали, не банкротили компанию.
– Как удалось договориться с банками?
– Тогда нам помог Алексей Репик [основной владелец «Р-Фарма». – Vademecum]. Я ему очень благодарна за то, что он сделал. Он вместе со мной защищал «СИА» в «Газпроме» [Газпромбанк в тот момент был крупнейшим кредитором «СИА». – Vademecum] и просил не крушить компанию раньше времени. Потом мы разошлись, но абсолютно мирно.
– «Р-Фарм» тогда объявлял, что планирует купить 50% «СИА». Что помешало?
– Поскольку я никогда не занималась этим бизнесом, в тот момент, когда все произошло с Игорем, у меня было главное желание – кому-то это все продать. Но в стране начался кризис, и мы с Репиком просто не договорились. И снова вернулись к Саше Винокурову. Он сказал: «У вас компания была в ужасном состоянии, а стала еще хуже». Тем не менее за дело взялся. Мы договорились, что он приобретет половину компании, и уже на этом паритете двигались дальше. Сначала было совершенно непонятно, куда пойдет «СИА», мы даже немного опасались, что речь все-таки может пойти о банкротстве компании. Но у ребят [Александр Винокуров и Сергей Захаров, ныне акционеры «Марафон Групп». – Vademecum] оказались другие, достаточно амбициозные планы – они хотели на основе «СИА» выстраивать дальше свой бизнес. Винокуров привел с собой Сергея Пивня [гендиректор «СИА Интернейшнл». – Vademecum], которого я считаю просто гением, он очень много сделал для компании. Это очень ценно, потому что мы с девочками очень хотели сохранить компанию, чтобы она и дальше существовала и процветала, в память о Рудинском.
– Но переговоры о продаже «СИА» велись еще до печальных событий, в том числе с «Р-Фармом».
– Поймите, компания с Рудинским и без него – это две разные компании. Во всех «прижизненных» переговорах о продаже обсуждалось, что Рудинский все равно будет руководить компанией, – это было очень важно для всех.
– Помимо Алексея Репика, были ли какие-то еще претенденты на этот бизнес?
– Да.
– С кем-то велись конкретные переговоры?
– Их было несколько, не могу назвать. Когда Игоря не стало, переговоры пошли на другом уровне, от меня требовали просто все отдать. Поэтому с ними тоже ничего не состоялось.
– Что, на ваш взгляд, оказалось решающим для Александра Винокурова? Почему он, отказавшись один раз, все же взялся за «СИА»?
– Мы знаем Сашу и его семью много лет, у нас были прекрасные отношения. Наверное, ему хотелось что-то сделать для нас, думаю, это тоже сыграло большую роль.
– Это была его инициатива – вернуться к обсуждению?
– Нет, моя. Когда мы потеряли еще 6 млрд, я поняла, что вскоре рассчитывать будет не на что. После долгих размышлений он согласился. Причем я ему говорила: «Саша, смотри, с каждым днем, пока ты думаешь, ситуация ухудшается». Для меня было очень важно, что он взял на себя все мои обязательства. Это была та степень защиты, которую мне больше было ждать не от кого, и больше мне никто ее не предлагал. Я ребятам страшно благодарна за все, что они сделали.
– Изначально было понятно, что Винокуров, получив 50% компании, возьмет остальную долю?
– Я предлагала приобрести все сразу, но он не хотел брать. Думаю, в тот момент это все-таки был большой риск.
– Какой объем долгов был у компании в момент совершения сделки?
– Язык не поворачивается озвучить эту цифру. Когда компания рушится, на рынке никто не старается помочь, сделать так, чтобы она выжила. Слава богу, никто не приложил руку, чтобы ее окончательно загубить. Но это, между прочим, тоже заслуга Рудинского, потому что он ни с кем никогда не воевал. В Промсвязьбанке тогда был кредит на 2,5 млрд под личное поручительство Игоря Феликсовича Рудинского, выбрано было 1,5 млрд. Это был единственный банк, который потребовал немедленной расплаты, с которым не удалось договориться. И мы им начали выплачивать. Когда осталось выплатить 700 млн рублей, они все-таки подали на нас в суд, выиграли и арестовали все имущество. Потом мы с ними рассчитались. Кстати, посмотрите, что произошло с Промсвязьбанком.
– Что кардинально поменялось в компании с приходом Александра Винокурова? Были ли с вашей стороны какие-то особые условия?
– Никаких особых условий не было, но мне хотелось, конечно, чтобы сохранялось имя мужа, память о нем. Мы говорили об организации музея Рудинского в «СИА», этого пока не сделали, но еще не вечер: сейчас мы снова вернулись к этому разговору.
– Сделка окончательно закрыта?
– Да.
– Вы как-то участвуете в деятельности «СИА»?
– Нет.
– В декабре 2017 года вы зарегистрировали компанию «РВ-Ф», в ее капитал недавно вошел Александр Винокуров. Что это за компания?
– Это компания технического плана, операционной деятельности она не ведет.
– С вами советуются о деятельности «СИА», например, о сделке с «Нацимбио»?
– Нет. Я просто слежу за этими вопросами со стороны. И ничего плохого в этой сделке не вижу. Еще когда Игорь был жив, перед самым уходом, он вел серьезные переговоры с «Ростехом». Если бы он остался жив и был бы здоров, то, возможно, сотрудничество с госкорпорацией в каком-то виде началось бы раньше.
– И был знаком с главой «Ростеха» Сергеем Чемезовым?
– Конечно.
– «Ростех» как-то должен был участвовать в «СИА»?
– Таких подробностей я не знаю. С Николаем Семеновым [бывший гендиректор «Нацимбио». – Vademecum] Игорь тоже был знаком, и они вели переговоры.
– Речь шла примерно о том же, что и сегодня у «Марафон Групп» с «Нацимбио»?
– Повторюсь, что не знаю подробностей, но Рудинский мог стать советником Чемезова по фармацевтическим вопросам.
– Вы ждете возрождения «СИА» и достижения компанией прежних лидерских позиций на рынке?
– Думаю, если бы не кризис, это бы произошло гораздо быстрее – позитивная динамика очевидна.
