«НЕ МЕДИЦИНА РАДИ БИЗНЕСА, А БИЗНЕС ДЛЯ МЕДИЦИНЫ»

– Российские банки традиционно относились к медицинскому бизнесу с каким-то предубеждением и кредитовать связанные со здравоохранением проекты не торопились. Как получилось, что вы, банкир, вдруг решили инвестировать в клинику?

– Работая в банковской сфере, я приобрел довольно серьезный опыт инвестиционной деятельности. Вы должны представить себе ситуацию: 90-е годы, главная задача в стране – продовольственная безопасность, надо создавать рабочие места, обеспечивать развитие сельского хозяйства. Наш банк в то время как раз этим и занимался. Может быть, нескромно прозвучит, но так получилось, что я был у истоков компаний, которые сегодня стали лидерами отрасли. Жизнь дала возможность реализовать с чистого листа сложнейшие проекты в сельском хозяйстве. У организаторов этих предприятий не было финансовых возможностей, а у их специалистов – навыков. Руководство банка разрешило мне инвестировать в эти проекты под личную ответственность.

Я не столько банкир, сколько производственник, потому мне это и доверили. Хотя до сих пор помню, как мне говорили: «Ну куда ты лезешь? Сельское хозяйство – провальный бизнес!»

Первые инвестпроекты в 1996-1997 годах были мизерными, но уже через два-три года стало понятно, что в аграрной сфере можно нормально зарабатывать. Вот тогда в сектор пошли серьезные инвестиции. Так появились компании, которые сейчас на слуху – «Мираторг», «Продимекс», «Агро-Белогорье», «Приосколье», «Эко-Нива», «Трио» и ряд других. Параллельно мы занимались проектами в области промышленного и социального строительства. К моему удовлетворению, ни одно из начинаний не оказалось провальным. Сегодня в стране проблема продовольственной независимости решена, а в определенных направлениях, например, в животноводстве, наблюдается даже перепроизводство мяса свинины, в птицеводстве тоже появился избыток продукции.

Лет семь-восемь назад по-новому зазвучала тема импортозамещения, началась разработка госпрограмм в разных отраслях. А в моей голове зрела мысль, что импортозамещение – это ведь и замена медицинских услуг, которые россияне получают за рубежом. Так что, уйдя на пенсию, я решил заняться созданием клиники, способной оказывать медицинские услуги на уровне, не уступающем европейскому. Особенно это необходимо для высшего менеджмента предприятий и организаций, активно занимающихся восстановлением экономики и зачастую, с учетом высоких нагрузок на управленцев, не уделяющих времени своему здоровью. Случаи утраты трудоспособности среди моих друзей и коллег окончательно утвердили меня в мысли развивать превентивную медицину. Предприятия, в которых я участвовал как партнер, стали приносить прибыль, что позволило мне начать строительство первой клиники «Олимп здоровья».

Хочу объяснить позицию банков по поводу медицины как направления для кредитования. Причины объективны: медицинские проекты низкорентабельны, с большими сроками окупаемости. Процентные ставки крайне высокие, а доходы населения низкие. Поэтому даже при большом желании мы не могли бы в те годы обеспечить банковское финансирование медицинских проектов.

Такая возможность появляется только сейчас, и мы в самом начале пути. Подобные проекты чаще развиваются все-таки за счет собственных средств инвестора. Вычитал недавно в интервью одного врача такой тезис: не медицина ради бизнеса, а бизнес для медицины. Это высказывание предельно емко передает мою идеологию.

– Почему вы выбрали для собственного эксперимента не высокотехнологичную медпомощь, а амбулаторно-поликлиническое звено?

– Впервые мысль о создании частной клиники возникла у меня после того, как у сотрудников многотысячного коллектива банка, который я тогда возглавлял, стали выявляться тяжелые заболевания, к сожалению, на поздней стадии, когда помочь уже сложно. Я и сам, проходя диспансеризацию в России, убедился, что это не всегда эффективно. Качество диагностики оставляет желать лучшего: беседа с тремя-четырьмя специалистами, простые обследования – это не дает полного представления о состоянии здоровья человека. Если с лечением государственная система худо-бедно справляется, то на профилактику и услуги, которые позволили бы выявлять проблемы на ранней стадии, определять меры, необходимые для поддержки здоровья и полноценного долголетия, ресурсов явно недостаточно. И появятся они нескоро.

– На ваш взгляд, в здравоохранении возможно сделать то же, что и в сельском хозяйстве, развитие которого государство, по сути, передало частным предприятиям?

– В ситуации с сельским хозяйством и время, и приоритеты были другими. Когда есть угроза продовольственной безопасности, нужно принимать быстрые и эффективные решения. И они были абсолютно верными.

Здравоохранение все равно будет государственным. Для развития медицины нам нужна не конкуренция частника с государством, а сотрудничество в тех вопросах, которые из-за недостатка бюджетных ресурсов решить невозможно.

Сегодня есть бизнес, который стал на ноги и может вкладывать заработанные деньги в развитие социальных и других объектов. Достаточно примеров, когда за счет бизнеса строятся детские сады, школы, развиваются частные клиники. Может, этого пока и мало, но с повышением экономической устойчивости и эффективности компаний, надеюсь, финансовые вливания в социальные объекты будут возрастать.

«СЛОЖНЫЕ И УНИКАЛЬНЫЕ УСЛУГИ НАДО ПРОДВИГАТЬ»

– Это такой формат благотворительности?

– Так сказать нельзя. Я же не занимаюсь адресной помощью, а инвестирую. Да, я не жду высоких доходов, сегодня мне интереснее устойчивость, гарантированное развитие нашей группы. И сроки окупаемости, и, откровенно говоря, мизерная рентабельность меня в данном случае не пугают. Хотя многие бизнесмены меня не понимают и даже упрекают в расточительстве. Надеюсь, это в скором времени изменится. Для меня главное – создать коллективу условия для комфортной работы, дать возможность одаренным врачам развиваться и реализовывать свой талант. От этого напрямую зависит и качество лечения пациентов.

– Какие сроки окупаемости у ваших проектов?

– Первая клиника «Олимп здоровья» рассчитана на окупаемость здания через 25 лет, а операционная медицинская составляющая должна окупиться за 7–10 лет. Мы приобрели полный комплекс диагностического оборудования, в том числе совершенно новые модели аппаратов, стоимость и окупаемость которых не сравнится с восстановленным оборудованием, которое нередко используется в частном секторе. Зато наше оборудование поддерживает ПО, доступное только за рубежом, и это позволяет значительно расширить наши возможности. Что мы видим на рынке? Например, МРТ используется только для простой диагностики, то есть на 20–30% от своих возможностей.

У нас доступны услуги, которых в Воронежской области нет или представлены редко: стресс-эхокардиография, МРТ сердца, молочных желез, МРТ под наркозом, комплексное уродинамическое исследование, суточная рН-импедансометрия желудка, бариатрические операции и ряд других. Постоянно дооснащаем клинику, что-то докупаем. Естественно, оборудование пока работает с низкой отдачей. Сложные и уникальные услуги надо продвигать – не столько среди пациентов, сколько среди врачей. Даже при наших вполне адекватных ценах они не направляют к нам пациентов, потому что не знают технологий, привыкли работать в своей парадигме – и всех это устраивает.

Только в последний год, буквально в марте, первой клинике «Олимп здоровья» удалось выйти на текущую окупаемость. Вторая наша клиника «Эвкалипт» рассчитана на более массовую аудиторию, там сделан акцент на травматологической помощи в круглосуточном режиме. Этот проект не требовал значительных вложений в диагностический блок, поэтому клиника уже несколько месяцев как вышла на расчетную окупаемость.

– А какую рентабельность медицинского бизнеса вы считаете приемлемой?

– В пределах 10%, в зависимости от направлений. Понятно, что многие организаторы частных клиник выбирали и выбирают только высокорентабельные направления. А если говорить о комплексе услуг, то не менее трети из них окажутся убыточными. Я считаю, что многопрофильной может называться только клиника, которая в состоянии обеспечить в одном месте все основные медицинские услуги, за исключением высокотехнологичных или узкоспециализированных.

– Какую долю в структуре расходов группы занимает ФОТ?

– Вместе с налогами – порядка 50%. Мы стараемся поддерживать очень хороший для региона уровень зарплат медицинских работников. На данный момент треть штатных врачей имеют доход свыше 100 тысяч рублей, к концу года мы планируем, что таких будет не менее 50%. Ежегодно закладываем расходы на обучение и повышение квалификации. Сейчас выезжать за рубеж невозможно, поэтому наши врачи регулярно посещают конференции в Москве и Санкт-Петербурге. Я говорил про технологии, но кадры, безусловно, имеют решающее значение. И в целом пока трудно говорить о высоком уровне квалификации кадров на рынке. Поэтому в Воронеже мы организовали профессорскую клинику на базе «Олимпа здоровья» – здесь ведут прием, участвуют в консилиумах профессора Воронежского медуниверситета. Ради повышения уровня клиники мы пошли дальше – открыли филиал в Москве.

– Да, этот шаг со стороны выглядел, честно говоря, странно.

– Я пошел в Москву вот зачем. Дефицит кадров, вплоть до полного отсутствия специалистов по некоторым профилям в регионе, – было сразу понятно, что нам придется привлекать экспертов. Что уж тут скрывать, если большинство врачей не владеют английским языком, как они могут следить за инновациями? Сначала мы пытались работать с западными специалистами, но я не увидел с их стороны заинтересованности. Да, разово они готовы приехать, но передавать свой опыт, проводить консультации на постоянной основе, приезжать в Воронеж им совсем не хочется. Аналогичная ситуация сложилась со специалистами из Москвы и Питера, да и модель выездных консультаций оказалась неэффективна. Приехал человек, принял 20 человек и уехал. А нам требуется системное сопровождение пациентов.

Чтобы установить постоянную связь с врачами, работать со сложными диагнозами, мы решили организовать центр компетенций в Москве. Так что этот филиал не про бизнес, а про возможность работы талантливых столичных врачей на периферии.

И первый опыт коллег показал, что это был правильный шаг. Мы в постоянном контакте, проводим телемедицинские консилиумы, то есть системно повышаем качество оказываемых услуг. Например, открыли центр управления болью – у нас для этого есть вся диагностическая и интеллектуальная база.

– Контролировать удаленный филиал непросто.

– Ничего подобного. Мой бизнес не строится на моем контроле. К тому же я не медик. Контролировать процессы и отвечать за результат должны сотрудники, а моя задача – найти достойных руководителей и заинтересовать их. К слову, помимо материальной мотивации, врачам интересна наша концепция настоящей многопрофильной клиники. Еще на стадии формирования бизнес-проекта мы ставили задачу развития семейной медицины, то есть нам нужны были семейные врачи, врачи общей практики, которые могли бы сопровождать всю семью. Естественно, столкнулись с тем, что таких специалистов крайне проблематично найти. Нашли всего несколько человек, которым как раз важно было работать в нашем формате. У нас есть все узкие специалисты, к ним всегда можно направить пациента, а это значит, что семейный доктор чувствует себя увереннее. Само по себе такое направление оказалось в регионе малоразвитым и потому востребованным, причем в высоком ценовом сегменте. У нас на комплексном сопровождении сегодня более ста семей. Для начала это неплохо, но мы планируем привлечь значительно больше. Самостоятельно человеку трудно вовремя обследоваться – по себе знаю. Я хорошо понимаю важность, скажем, колоноскопии, но пока семейный врач не позвонит и не напомнит, а главное – не убедит, не пойду.

– Какой средний чек в ваших клиниках?

– В первом квартале средний чек в Воронеже составил 3 100 рублей, что по сравнению с Москвой не так уж много. Кстати, стоимость наших услуг по диагностике, при сравнимых условиях, тоже в два-три раза ниже, чем в столице.

«ХОТИМ ПРЕДЛОЖИТЬ АЛЬТЕРНАТИВУ БАДЕН-БАДЕНУ»

– Как вы пережили 2020 год, с учетом ограничений по плановой медпомощи?

– Да, были ограничения – как тотальные, так и на отдельные виды медуслуг. В апреле мы потеряли более 50% дохода и только к концу осени вышли на «доковидный» уровень. Но государство нам помогло, так как мы в этот период не сократили, а даже увеличили штат и соответствовали требованиям для предоставления льготных кредитов. В сфере борьбы с COVID-19 мы ограничились расширением доступности услуг КТ: провели реконструкцию – изолировали от основной части клиники, сделали отдельный вход и выход – и работали практически без ограничений по времени.

– По ОМС?

– Нет, мы почти не работаем по ОМС, так как тарифы даже близко не покрывают себестоимость наших услуг. Доля ОМС в структуре выручки совсем небольшая – 0,3%, в «Эвкалипте» за счет неотложной помощи в травмпункте – 2,1%. Да и по ДМС у нас небольшой объем – около 2%. Но мы начали активнее работать с предприятиями региона.

– Вы известный и влиятельный в Воронежской области человек, тем более странно слышать, что у «Олимпа здоровья» нет интереса к ОМС. Вам наверняка было бы проще других получать объемы госзадания и работать.

– Ничего странного в этом нет. Тарифы ОМС рассчитываются, исходя из нужд и затрат госмедучреждений, у которых основные расходы покрываются за счет бюджета. Это во-первых. Во-вторых, я не считаю необходимым конкурировать с государством, я готов работать в дополнение – мы все-таки больше про пациентскую аудиторию, выезжающую на чекапы, лечение и реабилитацию за рубеж. Так что ОМС – если только со временем.

– Зачем вы решили инвестировать в реабилитационный центр – санаторий, да еще и в центре Воронежа?

– Я понял, что если создам только сеть клиник, то свою задачу не решу. Для активного долголетия надо развивать систему профилактики и реабилитации. Вот поэтому я и решил построить центр реабилитации – центр культуры здоровья.

Продал свою долю в ряде предприятий, так что теперь могу в меру возможностей развивать группу, не обращаясь к кредитам. Достраиваем сейчас здание площадью 8,5 тысячи кв. м, думаю, в июле этого года введем в эксплуатацию.

Заложили в этот проект все ведущие практики немедикаментозного лечения, бальнеологию, грязелечение, а также комплекс для восстановления пациентов после травм, с сердечно-сосудистыми, эндокринными и гинекологическими заболеваниями, в общей сложности восемь направлений. А в центре города – это для того, чтобы дать людям возможность без отрыва от основной работы, систематически заниматься своим здоровьем.

В Воронеже есть реабилитация, в основном в течение месяца после инсульта или инфаркта. А дальше? Человеку нужна постоянная системная поддержка. То же самое и с профилактикой заболеваний, и с сохранением трудоспособности. У кого-то есть возможность поехать за рубеж на одну-две недели, но для восстановления ресурсов организма нужно не менее 24 дней. Это оптимальный стандарт санаторного лечения. Мы хотим предложить воронежцам и жителям других регионов альтернативу Баден-Бадену, Сакам, Сестрорецку и другим курортам. Будем поставлять грязи и минеральные соли из разных стран Европы и российских регионов, так что сможем достигать лучшего эффекта, подбирая комплекс минералов под конкретного пациента. Мы готовы сделать эти услуги доступными, в том числе и для пенсионеров.

– После запуска реабилитационного центра планируете экспансию?

– Я рассчитываю только на свои возможности. В списке Forbes не состою, мои ресурсы ограничены, но я все же планирую не останавливаться на сделанном.

– А как насчет объединения с кем-нибудь из игроков рынка?

– Чаще всего игроки рынка хотят быстрой отдачи, и у нас в этом смысле разные взгляды на жизнь. Даже у вас возник вопрос, не благотворительностью ли я занимаюсь. Я не хочу доказывать кому-то свою позицию. Можно раздать все деньги за один день, а можно вложить в то, чтобы как можно больше детей выросли здоровыми, а взрослые до преклонных лет сохраняли активность и работоспособность.

Много говорят о повышении продолжительности жизни. Цель хорошая, но за счет чего ее можно достичь? За счет правильного питания и улучшения качества жизни – безусловно. Но не менее важно вести профилактическую работу, обеспечивать своевременное выявление отклонений – и оказывать поддержку людям, ответственно относящимся к своему здоровью. Сегодня медицина занимается больными, а наша миссия – не допустить и не упустить болезнь. Вот во что я хочу вкладываться. В каком-то смысле это плата за то, что я вырос и состоялся на этой земле.