Человеческая жизнь удлиняется, но не радикально. Причем никто пока уверенно не доказал ни возможность, ни невозможность изменить ситуацию. Зато навыки работы в этом направлении и поиска денег улучшаются на глазах. Quantum Pharmaceuticals бросила верный заработок ради перспективы создать чудодейственную таблетку сразу от всех болезней, которые атакуют пожилых. На смену стратегии главу компании вдохновили черви, голые землекопы и миллионы, которые вкладывает в аналогичный стартап Google.
Продолжительность жизни в России последние 50 лет, по данным The Human Mortality Database, топчется между 67 и 69 годами. В более благополучной Франции, где к тому же статистика охватывает не 50, а почти 200 лет, прогресс очевиден. Средняя продолжительность жизни в 1820 году составляла 39 лет, в 1920-м – уже 51 год, в 1960-м – 70 лет, в 2012-м – почти 82 года. Длина жизни удвоилась, потому что меньше людей умирают молодыми. Но предел жизни человека практически не сдвигается. В 1912 году во Франции было восемь долгожителей в возрасте 100 лет, и к 2012-му прорыва не произошло: девять человек достигли возраста ≪110 лет и старше≫. Причем старше совсем ненамного, ведь старейшему на планете человеку сейчас 116. И он не француз.
Ничто поначалу не предвещало, что будущий CEO Quantum Pharmaceuticals займется этой темой. Карьера Петра Федичева развивалась довольно бурно, но в направлении, далеком и от бизнеса, и от медицины. После МФТИ он несколько лет проработал в Курчатовском институте, уехал учиться в Европу и защитил кандидатскую по проблемам теоретической физики в Амстердамском университете. Вскоре его пригласили преподавать в Инсбрукский университет, где он продолжил исследования в лаборатории известного физика-теоретика Петера Цоллера.
Теперь Федичев занимает половину длинной узкой комнаты на 12-м этаже грязновато-серого здания бывшего завода, а вся его компания – 15 человек – помещается в оставшихся трех с половиной комнатах. Вид из окон панорамный, но отнюдь не альпийский. Quantum получает гранты и инвестиции, но сама денег не зарабатывает. И все-таки вопроса, не жалеет ли Федичев о том, что произошло, не возникает.
МОЛЕКУЛЯРНЫЕ ПЕРЕБОРЫ
Новейшая история Петра Федичева началась в середине 2000-х, когда к нему в Инсбрук приехал бывший однокашник Андрей Винник, который тоже окончил МФТИ, но, в отличие от Федичева, ушел в бизнес. Винник предложил ему создать исследовательскую компанию по разработке лекарств. Сама схема – найти ≪молекулу-мишень≫, условно говоря, причину болезни, и методом перебора найти другую молекулу, которая будет воздействовать на нее нужным образом, – существовала давно. Но физтеховцы решили, что, привнеся в расчеты немного физики, отойдя от обычной биоинформатики, дело можно упростить и ускорить. При поиске лекарства происходит компьютерный перебор вариантов, поясняет замдиректора компании Максим Холин: ≪В принципе, их миллионы, но мы сразу производили отсев, и оставались сотни≫.
≪Наше представление о жизни было такое, что мы пойдем к биологам и медикам, они скажут, в какие мишени надо целиться, и мы сделаем хорошие таблетки≫, – объясняет Федичев. Работа началась в Австрии, но создали компанию и написали программу поиска молекул Винник, Федичев и Холин уже в России.
В Quantum было тогда человек шесть сотрудников, говорит Федичев. После того как молекула-кандидат была найдена, Quantum курировала ее испытания – экспериментальное доказательство ее активности. На этом работа заканчивалась: можно искать следующего заказчика. Среди клиентов Quantum были в основном биотехнологические стартапы и университеты – например, Техасский университет.
≪Мы научились зарабатывать деньги, – рассказывает Федичев. – В 2008 году, самом удачном, получилось, если память не изменяет, $300 тысяч. Так можно было существовать сколь угодно долго. Но когда ты как представитель такой компании идешь по рынку и рассказываешь, как здорово ты умеешь создавать препараты, у всех возникает вопрос: если ты такой умный, то почему такой бедный?≫
Дело в том, что ценность продукта быстро увеличивается по мере продвижения на следующие стадии испытаний (доказательство эффективности на животных, доклиника, разные фазы клиники) – те стадии, которые были за пределами деятельности Quantum. И тогда друзья решили попробовать разработать лекарство уже не по заказу, а самостоятельно. Посоветовавшись со специалистами в отрасли, приняли решение разработать средство от туберкулеза. Однако без доказательства активности, хотя бы на животных, покупать ее никто не спешил. Предприниматели были обескуражены и обсуждали даже возможность ликвидировать фирму. Но все-таки решили самостоятельно, на свои средства провести недостающие исследования и уже после этого предлагать препарат на продажу.
Федичев с товарищами стали обзванивать российские фармкомпании и в результате нашли даже не желающего заняться лекарством, а инвестора – компанию ≪Валента Фарм≫, крупного российского производителя лекарств с оборотом 5,5 млрд рублей в 2012 году. По данным информационной системы СПАРК, ≪Валенте Фарм≫ принадлежит 25% компании Quantum и еще 5% владеет член ее совета директоров Владимир Нестерук. У Максима Холина 10%, у Федичева и Винника – по 30%, сумму и другие детали сделки Quantum не раскрывает.
Получив новых акционеров, Quantum полностью сменил стратегию, самостоятельно запустил разработку сразу нескольких препаратов – противоракового, лекарства от ВИЧ и антибиотика. Препарат против рака в самой продвинутой стадии – доклинические исследования заканчиваются, в следующем или даже в текущем году должно быть получено разрешение на ≪клинику≫, говорит Федичев. Но проводить эти исследования самостоятельно Quantum не хочет: ≪Для компании нашего размера это неправильно≫. Зато к трем ≪обычным≫ разработкам Quantum добавила одну совсем не стандартную – поиск мишени и создание атакующей ее ≪таблетки от старости≫.
ПОГУГЛИТЬ ВЕЧНУЮ ЖИЗНЬ
Трезвомыслящие гиганты фармацевтики нельзя сказать, что очень интересуются универсальным средством для продления жизни. Зато с прошлой осени в борьбе со смертью от старости или по крайней мере в инвестициях в эту сферу наступил новый этап – в гонку включился новатор, причем очень богатый новатор – Google.
Первая пятерка богатейших людей планеты, по версии Forbes, – люди немолодые: 58-летний Билл Гейтс, 74-летний Карлос Слим, 77-летний Амансио Ортега и 83-летний Уоррен Баффетт. Но темой больше всего заинтересовались не они, а 41-летний Ларри Пейдж (17-й в списке) и 40-летний Сергей Брин (19-й).
В сентябре 2013 года Пейдж (CEO Google) объявил о старте проекта Calico. В посвященном этому посте Пейдж – обращаясь, видимо, прежде всего к акционерам интернет-гиганта – попросил ≪не удивляться тому, что Google вкладывает в проект, который может показаться странным≫, и подчеркнул, что все-таки эти инвестиции (размер не называется) очень невелики по сравнению с основным бизнесом интернет-поисковика, чистая прибыль которого составила в 2013 году $12,9 млрд.
≪Подход Calico будет нестандартным, как и во всем, что делает Google. – вскоре рассказал Пейдж журналу Time. – На правильных ли вообще вещах сейчас фокусируются? Меня вот что поражает: если вы решите проблему рака, вы увеличите среднюю продолжительность жизни человека примерно на три года. Мы думаем, излечение от рака – это грандиозная вещь, которая изменит весь мир. А если отступить на шаг и посмотреть со стороны? Да, множество трагических случаев, это очень, очень грустно, но в целом это будет не такой уж большой шаг вперед, как можно было бы подумать≫. Идея стартапа Google – фокусироваться не на отдельных болезнях, вероятность которых с возрастом увеличивается, а само старение изучать как болезнь, поддающуюся лечению.
На самом деле стартап Google стал уже вторым случаем прихода крупного инвестора в эту сферу. Первый случай оказался разочарованием: в 2008 году GSK в несколько этапов приобрела стартап Sirtris Pharmaceuticals за $720 млн. Эта компания разрабатывала лекарства от диабета, рака и других возрастно-зависимых заболеваний. Она пыталась создать вещества, активизирующие так называемые сиртуины – белки, которые ≪ремонтируют≫ повреждения ДНК, то есть, по идее, помогают бороться со старением и связанными с ним болезнями – раком, диабетом, ожирением, болезнью Альцгеймера. В прошлом году GSK закрыла дорого доставшийся ей Sirtris. Да, конечно, исследования на эту тему внутри самой GSK активно продолжаются, но сигнал рынку был подан вполне определенный.
≪Соединенные Штаты Америки в этой области, конечно, впереди, – говорит Михаил Батин, глава фонда ≪Наука за продление жизни≫, автор книги ≪Лекарство от старости≫, а также инвестор, благодаря которому в России удалось ≪вырастить на каркасе≫ трахею и пищевод. Есть несколько направлений в поисках лекарства от старости, говорит он: ≪Я имею в виду тех, кто серьезно занимается темой, а не эксплуатирует ее, как производители БАДов≫.
Первое направление – условно говоря, генная инженерия. Создание веществ, которые заставляют одни гены активно работать, а другим, ненужным, велят снизить активность. Другое – регенеративная медицина. Ведь старение – это во многом потеря регенеративной способности, рассуждает Батин. В ней несколько крупных блоков – 3D-принтинг, выращивание органов на каркасе, управление регенерацией и терапевтическое клонирование. Более узкое, но многими считающееся перспективным направление – работа с микробиотой человека, совокупностью живущих внутри нас микроорганизмов, которая меняется с возрастом – с нашим возрастом.
≪Удивительно, но пока трудно выделить лидера, все направления развиваются примерно с одинаковой скоростью, – говорит Батин. – Я бы, наверно, поставил на терапевтическое клонирование и ≪генное конструирование≫. Но все это пока в будущем.
ШЕСТЬ ЛЕТ НЕ СРОК
С 2008 года, когда произошел ≪великий поворот≫, готовой продукции у Quantum еще не было. Создание нового препарата занимает от 7 до 10 лет, не смущается Федичев. А сейчас прошло шесть, так что отсутствие окончательного результата – нормально. Коллеги, во всяком случае, среди главных фигур не очень-то развитого российского рынка потенциальных ≪эликсиров молодости≫ его компанию называют не задумываясь. Еще один игрок, считающийся перспективным, – более молодая, созданная в 2010 году компания ≪Тартис-Старение≫.
≪Quantum – один из потенциальных будущих лидеров, и ≪Тартис≫ тоже очень сильный игрок≫, – считает Андрей Перфильев, соорганизатор международной конференции ≪Генетика старения и долголетия-2014≫, которая пройдет в этом месяце в Сочи. За недолгий срок своей жизни ≪Тартис≫ успела получить 150-миллионный грант Сколково и, по слухам, сейчас уже договорилась еще об одном раунде финансирования [общаться на эту тему с VM в ≪Тартис≫ не захотели].
Есть также компания ≪Митотех≫, работающая над препаратом от старения с 2003 года и, следовательно, уже по возрасту не очень соответствующая понятию ≪стартап≫. ≪Митотех≫ разработала капли, которые, по идее, должны помогать от всех глазных болезней, но это не доказано.
Что нужно для стартапа? Красивая идея, убедительная схема работы и умение строить отношения с инвесторами. Все это у Петра Федичева есть. У Quantum нет собственного чисто медицинского подразделения. ≪У нас экспертиза в разработке препарата, поэтому есть химики и медицинские химики≫, – объясняет Федичев. А медицинский и биологический эксперт узкого профиля для каждого проекта свой – так называемый коллаборатор. Quantum сотрудничает в разработке с медицинскими компаниями, и план состоит в том, что партнер на каком-то этапе может стать клиентом-покупателем. Удачное завершение хотя бы одного из запущенных проектов немедленно превратит компанию в суперприбыльную. Но доведение лекарства до клинической стадии стоит не меньше миллиона долларов. Скорее даже больше.
Компания Quantum не остановилась на одном инвесторе. Она получила два гранта от Сколково – на поддержку онкологического и ВИЧ-проекта. Было тяжело, рассказывает Максим Холин, надо было защищать проект, писать обоснование, отвечать на каверзные вопросы. По одному из проектов Сколково предоставило 61,6 млн рублей с условием, что еще столько же внесет другой инвестор, по другому проекту – 22 млн, также с условием частного софинансирования. Успел за прошедшие годы стартап получить деньги и из другого источника – два гранта от Минпромторга, в 2012 и 2013 году, примерно по 30 млн рублей каждый.
СТАРЫЕ ПРАГМАТИКИ
≪Мы действуем очень прагматично, – постоянно подчеркивает Федичев (такие слова часто говорят изобретатели, получающие деньги на что-то красивое, но слегка безумное). – Мы хотим получить препарат, который лечит сразу от многих болезней, связанных со старостью. Мы – растущее меньшинство, которое считает, что природа возрастно-зависимых заболеваний едина. Если мы ищем лекарство от каждой из этих болезней в отдельности, мы боремся с симптомами, а не с причиной заболевания≫.
У разработчиков ≪таблетки от смерти≫ много козырей. Есть животные с пренебрежимым старением, напоминает Федичев. Например, уже всем, кажется, известный голый землекоп. Этот грызун, размером больше мыши, но меньше крысы, имеет много интересных особенностей – например, колония у него устроена по ≪пчелино-муравьиному≫ принципу. Размножается всего одна самка землекопа, с которой спариваются несколько самцов – аналогов трутней. Все остальные – землекопы-рабочие. Когда матка умирает, ее место после долгой кровавой борьбы достается другой самке, которая вскоре сильно увеличивается в размерах за счет увеличения расстояния между позвонками.
Впрочем, медиков интересует другое: голый землекоп – одно из животных с так называемым пренебрежимым старением. Это значит, что вероятность умереть у него, на радость изобретателям лекарства от старости, не зависит от возраста. Вообще, по сравнению с другими грызунами, это супердолгожитель: зафиксирован случай, когда голый землекоп дожил в неволе до 40 лет, на порядок дольше крыс и мышей. Голый землекоп сохраняет способность к размножению на протяжении практически всей жизни. Петр Федичев логически объясняет связь двух феноменов: если репродуктивная функция сохраняется долго, то у долгоживущих животных оказывается больше детей, чем у других, и в результате их гены получают в популяции все большее распространение.
Животных с пренебрежимым старением открывают все больше, вдохновляется Федичев, – это и гренландский кит, и некоторые виды черепах, рыб. Возможно, у человека тоже встречается пренебрежимое старение. Но, увы, в очень солидном возрасте. Появляются статистические данные, хотя их пока недостаточно, говорит Федичев, что в возрасте около 100 лет человек фактически перестает стареть – в том смысле, что вероятность умереть в течение ближайшего года у него перестает увеличиваться с каждым новым днем рождения. Беда в том, что сама эта вероятность уже очень высока: ≪лечить≫ от старости, если это вообще возможно, надо начинать гораздо раньше.
Еще типичный довод представителя стартапа из сферы потенциального долгожительства. На животных уже проводились многие успешные эксперименты. Например, длительность жизни червей была увеличена в несколько раз – правда, для этого пришлось вмешаться в их геном на начальном этапе их существования. Есть к тому же поразительный синергетический эффект. Если давать нематодам по отдельности два ингибитора генов, то один из них увеличивает их жизнь вдвое, второй – на 30%, а действуя сообща, они продлевают жизнь в пять раз. ≪Я уверен, пусть это мое оценочное суждение, что удастся радикально продлить человеческую жизнь. Не до 120–150 лет, а радикально, на сотни лет, – говорит Федичев. – Технологии продления жизни развиваются по экспоненте. Возможно, в обозримом будущем их развитие будет идти быстрее, чем процесс старения человека. В этом случае увеличение продолжительности жизни трудно даже прогнозировать≫.
ДЕЛИТЬСЯ НАДО
Зато план, как вывести на рынок препарат от старости, когда он будет создан, у Федичева готов уже сейчас. Вообще, такой таблетке на современном рынке не место. Официально не существует болезни под названием ≪старость≫, на ее лечение нельзя получить страховку. Есть проблема и с контролем эффективности – сколько лет должно идти соответствующее исследование? ≪Это неподъемно для любой компании, – уверен Федичев. – А мы будем действовать просто и прагматично, – повторяет он любимое словечко. – ≪Лекарство от старости≫, которое действует сразу на несколько возрастно-зависимых болезней, мы будем вначале продвигать как средство от рака. Это проще, там самые невысокие требования к проверке безопасности препарата, ее можно доказать за месяц, в то время как по ВИЧ – не меньше чем за полгода≫. Затем, если безопасность позволит, показания будут расширяться до противодиабетических. И так далее. ≪Это я рисую идеальный сценарий, конечно≫, – оговаривается Федичев.
Одновременно будут проводиться испытания других целебных свойств препарата на животных: ≪Мы уже спасли с помощью нашего препарата мух и червей от, условно говоря, болезни Альцейгмера и болезни Хантингтона≫ (неизлечимое заболевание, начинающееся с появления неконтролируемых движений, продолжающееся психическим расстройством и через 15–20 лет заканчивающееся смертью, обычно от осложнений).
≪У клетки есть несколько способов дыхания. Один, скажем так, чистый, где образуется мало свободных радикалов и клетка мало повреждается, – объясняет Федичев. – Второй способ – аварийный, это гликолиз. Он запускается только в определенных ситуациях или во время болезни, существует у очень многих раковых клеток. А при нейродегенеративных состояниях такой способ используют нейроны, и таким образом они очень быстро себя убивают. Мы делаем препарат, который регулирует гликолиз≫.
У другого российского игрока на этом рынке немного иной подход, объясняет Михаил Батин: ≪Тартис-Старение≫ делает ставку на удаление дряхлеющих, так называемых сенесцентных клеток.
Никто из нарождающихся игроков не боится прихода мощного конкурента в лице Google. Тех, кто уже вошел в отрасль, это, наоборот, должно радовать: ≪У Big Pharma своя логика, – говорит Михаил Батин. – Она не вкладывает непонятно во что. Она ждет, когда какой-нибудь профессор, который этим занимался 20 лет, получит убедительные результаты, и за $100 млн купит у него компанию≫.
Антигерои для Батина – несколько известных в мире профессоров, которые отрицают возможность существенного продления жизни. Стюарт Джей Ольшански, Роберт Нил Батлер, Леонард Хейфлик… ≪Один из них, Батлер, уже добился, чего хотел, умер пару лет назад, – мрачно шутит Батин. – И остальные довольно пожилые≫. Леонард Хейфлик в 60-х годах начал эксперименты, которые показали, что человеческие клетки (кроме стволовых) могут делиться ограниченное число раз – максимум 50–60. Хейфлик пришел к выводу, что смерть организма является естественным следствием ≪предела≫, положенного каждой отдельной клетке. Старение встроено в клеточную структуру, и ничего поделать с этим нельзя. Исходя из этого, Хейфлик рассчитал, что продолжительность жизни человека может составлять 110–120 лет.
Теорий, почему существенно продлить жизнь невозможно, не меньше, чем теорий, которые эту возможность защищают. Стюарт Джей Ольшански делает акцент на невосстановимости мозга. По его мнению, избавившись от рака и других возрастно-зависимых заболеваний, человек продлит свою жизнь максимум лет на 15. Ольшански сделал и следующее обидное для изобретателей ≪эликсира бессмертия≫ наблюдение: почти во все времена считалось, что средство долголетия человека будет найдено лет через десять, ни разу закономерность не нарушилась. Что бы это значило?
Существует и более фантастический, но на общем фоне заслуживающий внимания способ отпугнуть инвестора в технологии продления жизни. Пусть медики не обращают внимания на такие пустяки, но разработчики андроидных роботов, по крайней мере самые увлеченные из них, чувствуют себя вполне полноправными конкурентами традиционной медицины. Примерно через 10 лет, рассказывал корреспонденту VM один из разработчиков, уже будет целиком создано искусственное тело, которым можно будет заменить обычное человеческое тело, сохранив мозг его хозяина. Если так, таблетка может и не понадобиться.
≪Мы прагматики, – пожимает плечами Федичев. – Мы создаем технологические возможности, а будущее не предсказываем. Может, мы какому-то количеству людей с возрастно-зависимыми заболеваниями поможем раньше, чем их смогут переселить в компьютер. А может, никого не переселят. Компьютеры станут такими умными, что поймут – люди настолько плохо спроектированы, что лучше ничего не чинить, а начать заново и сразу сделать по-человечески≫.
