Чистые гомеопаты, никаким другим лечением не занимающиеся, в России присутствуют в гомеопатической дозе – по одному на сотню обычных врачей. Но даже у такого сравнительно небольшого числа специалистов нет единства во взглядах.
В российской государственной системе здравоохранения работают, если верить Росстату, 703 тысячи врачей. Сколько в стране ≪коммерческих≫ врачей, никто не считал, но они общую статистику увеличат ненамного. Оборот сектора коммерческой медицины, по данным исследования РБК.research ≪Российский рынок частной медицины – 2014≫, составил в прошлом году примерно 250 млрд рублей. Это на порядок меньше суммы, которую тратят на ОМС бюджеты всех уровней. Если учесть, к тому же, что многие совмещают работу в государственном и частном учреждениях, всех врачей едва ли больше 750–800 тысяч.
Гомеопаты в этой армии представлены, говоря их профессиональным языком, в первом сотенном разведении. Самая смелая оценка, которую удалось услышать VM, – 10 тысяч гомеопатов на всю страну. Правда, раньше их было еще меньше.
В поздние советские годы, когда гомеопатия была разрешена, но не приветствовалась, гомеопатических центров было несколько на всю страну. Самым крупным из них был ныне существующий Московский гомеопатический центр (МГЦ). Владимир Мищенко, пару месяцев назад ушедший на пенсию с поста директора МГЦ, рассказывает, что посещаемость МГЦ составляла в советские годы до 330 тысяч человек в год, а общее количество визитов к гомеопатам в ту эпоху оценивает в 1 млн человек в год. Чтобы обслужить такой поток, достаточно 1,5 тысячи врачей, работающих два-три раза в неделю каждый. Ситуация изменилась в 90-х, когда правительство дало гомеопатии зеленый свет. Вместе с фактической легализацией метода были установлены требования к врачам-гомеопатам – наличие медицинского образования и ≪удостоверения об общем усовершенствовании в области гомеопатии в объеме не менее 216 часов≫. Гомеопатии начали учиться. К концу 90-х, рассказывает директор Центра гомеопатии в Санкт-Петербурге Светлана Песонина, такое образование получили 35 тысяч врачей. Дальше единая статистика уже не велась, но, по оценкам Песониной, с того времени к искусству лечения подобного подобным приобщились еще примерно 60 тысяч врачей. Никто в точности не знает, как сложилась их судьба, сколько из них применяют полученные знания. Гомеопатия – творчество, говорят адепты, каждый работает с ней по-своему. ≪Совместителей≫, прописывающих гомеопатию в дополнение к другим лекарствам, в России немало.
ВВЕРХ И ВНИЗ
К профессии гомеопата ведут две главные дороги. Одна – через нетрадиционные медицинские техники, иглоукалывание, антропософию и прочие возвышенные материи. Другая – через медицину самую обычную, классическую.
Московский врач Анатолий Городилов, хорошо известный небольшому кругу состоятельных клиентов, прошел первый путь. Он начал свою работу в 90-х на химфаке МГУ – арендовал небольшое помещение на первом этаже, обставил его в духе традиционной медицины и занялся, по выражению прежних клиентов, ≪траволечением с элементами экстрасенсорики≫. Обычные методы диагностики Городилов не использовал. ≪Ты сидишь спиной к нему, а он ≪читает≫ твое состояние и ставит диагноз. Потом звонит в маленький колокольчик, это значит, сеанс закончился, можно общаться обычным способом≫, – рассказывает бывшая пациентка. Считалось, что Анатолий Городилов действительно ≪видит≫, что происходит с человеком. Он творил чудеса травами и чем-то средним между массажем и наложением рук. При этом почти не брал денег за прием и отличался бескомпромиссностью – например, очищающие клизмы считал безусловной необходимостью чуть ли не для всех больных, а тихо уклониться от этого назначения было страшновато, потому что, как уже было сказано, врач ≪все видел≫.
Травы, лекарство дешевое и неэлитное, постепенно уступили место в ассортименте врача традиционным китайским лекарствам и гомеопатии, тарифы выросли, вместо комнатушки на химфаке появился кабинет на Сретенском бульваре. Городилов стал лечить комплексно восточными и западными лекарствами и практически отказался от экстрасенсорики, которая отнимала слишком много сил. Привыкнув работать на грани реального и сверхъестественного, он соответствующую дорогу выбрал и в гомеопатии, сконцентрировавшись на высоких разведениях.
При приготовлении лекарства раствор с действующим веществом раз за разом разводится водой в отношении 1 к 10 или 1 к 100 (десятичные или сотенные разведения, есть также экзотическое разведение 1 к 50 000). При каждом следующем разведении раствор надо встряхивать, что, как объясняют гомеопаты, приводит к выделению энергии. С каждым следующим потенцированием энергии все больше, а вещества все меньше – доля сверхъестественного или, по крайней мере, необъяснимого растет. Она достигает максимума, когда действующего вещества не остается вовсе, то есть как раз при высоких разведениях. Цены у Городилова были сформированы не совсем обычно. Гомеопатия, которую надо по рецепту заказывать в аптеке, стоит недорого, визит – приемлемо, а основные расходы больных связаны с прочими лекарствами. Врач без обиняков задавал вопрос: какую сумму в месяц вы готовы тратить на свое здоровье? Можно попробовать полечиться и за 2 тысячи рублей, но не стоит экономить на здоровье. За 15 тысяч – и это, кстати, не предел – будет совсем другой эффект.
Противоположный пример – московский семейный врач Александр Шур, использующий гомеопатию дополнительно к другим лекарствам. К лечению подобного подобным он пришел из реаниматологии, ≪став свидетелем двух ярких случаев, когда реаниматологи ничего не могли сделать, а гомеопатия помогла≫. Впрочем, изучал доктор Шур и антропософскую медицину. Она рассматривает человека как совокупность тела, души и духа. Что бы это ни значило, сходство с гомеопатией налицо: ≪Вести гомеопатический прием значит внимательно разбирать пациента как организм, а не как набор отдельных патологий. Если я вижу, что гомеопатии достаточно, назначаю. Но если понимаю, что нужен антибиотик, пропишу не колеблясь≫, – объясняет Шур.
В отличие от Городилова, он предпочитает прописывать низкие разведения, в русле классической немецкой школы. Можно сказать, по раннему Ганеману – когда великий немец свою новую систему лечения уже изобрел, но до пугающих высот еще не довел. Низкое разведение – вещь более близкая к обычным лекарствам, в шариках и растворе можно обнаружить заявленное на этикетке вещество.
Расхождения продолжаются. Приверженцы классического направления в гомеопатии обычно против совмещения своих лекарств с аллопатией. В частности, этим Александр Шур объясняет тот факт, что у него ≪с половиной коллег конфликты и разночтения≫.
Еще один вопрос, делящий гомеопатов на тихо враждующие лагеря – использование монопрепаратов и комбинированных готовых лекарств. В первом случае в огромном реперториуме – наборе применяющихся в гомеопатии веществ – врач пытается отыскать именно те, которые нужны конкретному пациенту. Комбинированные препараты – это лекарства с раз и навсегда определенным составом. Индивидуальности тут не место. Шур не против комбинированных препаратов: ≪Мир сегодня настолько сложен, что назначение монопрепарата редко может полностью решить проблему≫. Разумеется, не все с ним согласятся. Салим Мифтахутдинов, глава и крупнейший совладелец холдинга ≪Эдас≫, входящего в десятку крупнейших гомеопатических производителей России, считает, что ≪высший гомеопатический пилотаж≫ – это все-таки один или несколько монопрепаратов. Мифтахутдинов убежден, что лучшие врачи – а таких, по его мнению, на всю Россию не больше сотни – найдут для пациента то главное и единственное, что нужно именно ему. Получается, правда, что продукция самого ≪Эдаса≫ – комплексные готовые препараты, предназначенные для лечения конкретной болезни, а не конкретного человека, – это отход от высших ценностей. ≪Готовые формы нужны для того, чтобы увеличить вероятность эффекта и снизить процент ошибок≫, – парирует Мифтахутдинов.
Это своеобразная страховка: компоненты этих лекарств так подобраны, что гарантированно дадут эффект, даже если врач-гомеопат, например, недостаточно квалифицирован, а таких большинство. Но индивидуальный подход все равно ценнее: ≪Это как пирожок из магазина или испеченный дома хозяйкой≫.
Впрочем, и заводы – производители гомеопатии, даже если соответствуют единым стандартам GMP, расходятся в принципах своей работы так, как никаким аллопатам и не снилось. Оциллококцинум производства французской Boiron, второй в России по популярности гомеопатический препарат, на который жители нашей страны тратят примерно 2 млрд рублей в год, многие коллеги не признают: в реперториумах о печени барбарийской (мускусной) утки, из которой изготавливают препарат, – ни слова.
А крупнейшего российского производителя ≪Материа Медика≫ некоторые считают ≪предателем идей гомеопатии≫, поскольку, сохранив принцип разведения, от лечения подобного подобным он отошел.
ШАРИКИ И ДЕНЬГИ
Стоимость приема у гомеопатов в целом по России составляет от 800 до 4 тысяч рублей, говорит Светлана Песонина. Иногда доходит и до 5 тысяч, но даже 4 тысячи, по ее словам, – это очень длительный прием, с предоставлением дополнительных услуг – например, с использованием метода Фолля, который состоит в измерении электрического сопротивления кожи пальцев.
У самой Песониной первичный прием стоит2,5 тысячи рублей, повторный – 2 тысячи. Но в Москве цены ушли далеко от общероссийского уровня. Первичный прием гомеопата Ирины Агринской в Центре классической гомеопатии ≪Живая капля≫ стоит 16 тысяч рублей, повторный – 8 тысяч. Есть, впрочем, некий баланс, элемент справедливости: дорогие врачи, которые для поддержания своего реноме должны уничтожить болезнь точным выстрелом из одного орудия – монопрепаратом, выписывают дешевые лекарства, а те, кто сидит на потоке, говорит Песонина, и не имеют времени тщательно, ≪по-гомеопатически≫ исследовать больного, предлагают более дорогие готовые формы. Правда, и дорогие врачи обычно чередуют лекарства, так что их суммарная стоимость может оказаться немаленькой.
Семейный врач и гомеопат Александр Шур работает пять-шесть дней в неделю, принимая в день от шести до десяти человек. Первичный прием у него стоит 3 тысячи рублей, повторный – от 1,5 до 2 тысяч, причем в день он не берет больше трех ≪первичных≫ больных – с ними работать сложнее. На его примере месячный доход ≪брутто≫ достаточно успешного гомеопата можно оценить в 200–400 тысяч рублей, что сравнимо с зарплатой высококлассного специалиста в раскрученном коммерческом центре вроде ≪Мать и дитя≫ Марка Курцера. Порядка 20% у Шура составляют накладные расходы, и это немного: ≪В свое время удалось организовать небольшой медицинский центр при одном из московских вузов. Мы платим институту за аренду, совместно оплачиваем расходы на ресепшн≫, – поясняет врач. Он фактически получает деньги как совладелец бизнеса. Если же врач – наемный работник медицинского центра, картина кардинально меняется: ему достается 20–40% денег, заплаченных за прием. В результате, например, зарплаты врачей в Московском гомеопатическом центре, по словам Мищенко, в последнее время редко превышали 30 тысяч рублей в месяц. Но тут включается другой механизм: работа в таком центре для врача – бесплатная реклама. Набрав клиентов, он может попробовать перейти на независимую работу или просто принимать их на дому. Союз врачей, сообща арендующих площади, еще удобнее: из-за перекрестных рекомендаций ≪сарафанное радио≫ работает одновременно на весь коллектив.
Правда, у этого рекламного метода свои ограничения, когда речь идет о такой тонкой материи, как гомеопатия. Врачи сами признают, что ≪своего≫ гомеопата человек должен искать, и не всегда успех приходит сразу: врач может быть хорош для одного клиента и неэффективен для другого. Кому-то подходит ≪классика≫, а кому-то показано более современное ≪гомеопатическое иглоукалывание≫ – введение препаратов в точки акупунктуры. А на кого-то, не спорят гомеопаты, их метод не действует вовсе.
