Сторонники теории заговора (или теории картельного сговора) любят упоминать о якобы случившемся год назад разговоре основного владельца «Фармстандарта» Виктора Харитонина и основателя группы «Биотэк» и на тот момент сенатора Бориса Шпигеля. Два деловых человека вроде бы договорились о том, как разделят рынок онкопрепарата Гливек, одного из главных блокбастеров системы госзакупок, причем до истечения срока действия патента на него. Эту историю можно рассматривать лишь в качестве очередного отраслевого мифа. Ни подтвердить факт такой встречи, ни доказать аффилированность компаний, поучаствовавших в переделе рынка Гливека с Харитониным и Шпигелем, Vademecum не может. Да и не ставит такой задачи. Этот кейс примечателен и без дополнительной интриги, поскольку живо показывает, сколь беззащитны правообладатели в России. Эхо стартовавшего в том году в США патентного обвала докатилось и до нашей страны. Vademecum попробовал разобраться, какие еще препараты рискуют повторить судьбу Гливека.

Операция «Гливек»

То, что Гливек (МНН иматиниб) от Novartis станет главной мишенью для российских дженериковых компаний, стало понятно еще в 2008 году, когда небольшая российская компания «Фарм-Синтез» попыталась зарегистрировать первый аналог мирового онкоблокбастера.

Юристы Novartis и «Фарм-Синтез» выдержали по нескольку раундов в судах, пока решение по делу не вынес Высший арбитражный суд (ВАС), запретивший «Фарм-Синтезу» до 1 апреля 2013 года (истечения срока действия патента в России) «изготовление лекарственного средства, за исключением изготовления его образцов в целях государственной регистрации». Многие участники рынка восприняли резюме ВАС как общее правило для регулирования отношений правообладателей и дженериковых компаний, не обратив внимания, что позиция суда распространялась не на всю отраслевую практику, а на конкретный спор Novartis и «Фарм-Синтеза».

Первый аналог Гливека назывался Иматиб, но регистрационное удостоверение на препарат «Фарм-Синтез» получил лишь 10 апреля 2013 года. Российская компания выбрала неудачное время для запуска проекта, а также действовала в лобовую, без опоры на связи в госорганах, разбирают неудачу компании участники рынка. Зато без проблем получить регистрацию на иматиниб (торговое наименование Филахромин-ФС) три года спустя смогла компания «Ф-Синтез», созданная группой выходцев из «Фарм-», включая гендиректора Олега Михайлова. Дела в гору у компании пошли как раз в прошлом году, когда владельцем подмосковного предприятия «Биомед», мощности которого арендует в том числе «Ф-Синтез», стала структура Виктора Харитонина.

А раньше всех, в 2010 году, регистрационное удостоверение на аналог Гливека (торговое наименование Генфатиниб) получила малоизвестная аргентинская компания Laboratorio Tuteur. У нее нет своего офиса в России и даже в Европе. Интересы компании в Старом Свете представляет зарегистрированная в Швейцарии Genfa, а в России – ее «дочка» ООО «Генфа». Сторонники конспирологических схем считают, что структуру подчинения в этой иерархии на самом деле следует выстраивать в обратном порядке, а на вершину пирамиды возвести экс-сенатора Шпигеля. Не в пользу этой версии говорит то, что Шпигель, занимая пост сенатора в 2004 году, официально не только отказался от всех постов в принадлежавших ему до того фирмах, но и передал доли в них членам своей семьи. Нет юридической связи между ним и Laboratorio Tuteur, Genfa и ООО «Генфа».

Операция «Гливек» прошла в режиме блицкрига. Novartis лишился рынка объемом $170 млн всего за три месяца. В ходе стартовавших в августе 2012 года торгов по закупке иматиниба в рамках госпрограммы «Семь нозологий» Novartis неожиданно для себя обнаружила, что в тендерах на поставку препарата принимают участие оптовики, не имеющие с ней соответствующих договорных отношений, и, главное, выигрывают аукционы у официальных поставщиков с минимальным падением в цене. В копиях товарных накладных упоминались два торговых наименования – Филахромин-ФС и Генфатиниб.

Всего в торгах по иматинибу приняли участие три оптовика: «Биотэк» стал дистрибьютором Генфатиниба, «Магус» – Филахромина-ФС, а «Интермедфарм» – обоих препаратов. Причем последняя компания хоть до того никогда не участвовала в «Семи нозологиях», но оказалась одной из самых успешных в деле освоения бюджета госпрограммы. Вероятно, компании помог опыт ее гендиректора Александра Крикуна, много лет проработавшего в должности вице-президента группы «Биотэк».

Собеседники Vademecum в Novartis говорят, что им удалось отбить поставки на московский рынок. Но это слабое утешение. И поначалу компания попробовала засудить захватчиков в арбитраже. Судебные претензии производителям, поставщикам и Минздраву, допустившему на рынок дженерики защищенного патентом препарата, адвокаты Novartis решили разделить на три дела. Но быстрого разбирательства не получилось: ответчикам помогла аргентинская прописка Laboratorio Tuteur, рассматривать иск без представителя которой ее российские партнеры никак не хотели. В итоге в октябре 2012 года рассмотрение иска судья московского арбитража Максим Ведерников перенес на 15 апреля 2013 года. В этот день слушание в суде состоялось, несмотря на то, что сам судья Ведерников запамятовал о заседании. Юристы Novartis, к тому моменту отозвавшие два других иска, решили аналогично поступить и с третьим, хотя представитель аргентинской компании добрался до Москвы. Патент на Гливек к тому моменту был недействительным уже две недели.

Кто инноват?

Первым Novartis отозвала иск, в котором в качестве ответчика фигурировал Минздравсоцразвития, а потому ответа на главный вопрос – как дженерик препарата с действующим патентом мог попасть в госзакупки – из уст представителей министерства так никто и не услышал. Впрочем, аргументы защиты представить было бы несложно. Закон № 94-ФЗ о госзакупках, в соответствии с которым проходят аукционы программы «Семь нозологий»,

запрещает организатору торгов выставлять дополнительные требования к участникам и не обязывает проверять соблюдение ими чьих-либо патентов. Интересно, что такое же правило в нашей стране применимо и к сфере регистрации препаратов. «Сегодня, как впрочем и раньше, при регистрации дженериков мы всегда указываем в заявлениях, что не нарушаем ничьих прав. Насколькокачественно это проверяется, я не знаю», – признается гендиректор «Фарм-Синтеза» Тимофей Петров. Минздрав не проверяет патентную чистоту регистрируемого препарата, и осуществляет его регистрацию вне зависимости от наличия патентных прав у компании-оригинатора, подтверждает партнер Gowlings в вопросах охраны и защиты прав интеллектуальной собственности Владислав Угрюмов.

Иначе говоря, рассчитывать на бдительность госорганов патентообладателю не стоит. Ведь история с обвалом Гливека, хоть и самая масштабная, не первая в практике российского фармрынка. И в 90-е, и в «нулевые», чтобы вывести свои препараты на рынок, дженериковые компании активно обходили патенты на оригинальные препараты, да и способы достижения цели выбирали самые разные. «Если генерическая компания нашла «брешь» в патенте оригинатора и, например, разработала свой способ производства данного препарата и получила одобрение Роспатента, то с точки зрения законодательства онавправе производить и продавать этот препарат вне зависимости от статуса патента на оригинальный продукт», – уточняет Тимофей Петров.

В отсутствие четких правил регулирования взаимоотношений оригинаторов и дженериковых компаний игроки рынка по-прежнему руководствуются единственным юридическим документом на этот счет – постановлением Президиума ВАС от 16 июня 2009 года по первому делу Гливека. «Фарм-Синтез» в том споре с Novartis не сразу почувствовал себя проигравшим: суд хоть и запретил компании маркетировать препарат, но разрешил регистрировать аналог и производить опытные партии. Этого и добивался дженериковый производитель.

Как считает Владислав Угрюмов, Президиум ВАС решил, что к деятельности, которая не считается нарушением патента, относятся подготовка и представление в Минздрав документов и данных, а также образцов для госрегистрации препарата. После постановления Президиума ВАС оригинаторы были лишены права предпринимать юридические действия по защите своих патентных прав на стадии регистрации дженерика. «В итоге сегодня дженериковые компании могут беспрепятственно осуществлять все подготовительные процедуры, включая регистрацию, для вывода препаратов на рынок», – говорит он.

В целом в России, по мнению Угрюмова, правовые механизмы, которые бы воспрепятствовали выходу дженериков на рынок до истечения патента на оригинальный препарат, сегодня недостаточно сильны. Как считают эксперты, ситуацию можно было бы улучшить, наладив взаимодействие между Минздравом и Роспатентом и создав, например, базы данных о сроках истечения патентов на препараты, а также добившись широкого применения обеспечительных мер для предотвращения ввода дженериков в обращение во время судебного процесса. Как утверждает Владислав Угрюмов, в условиях, когда действия по регистрации не считаются нарушением патента, остановить дженериковую компанию от вывода препарата на рынок может только ее добросовестность, а также угроза судебного преследования со стороны компании-оригинатора. «Закон предусматривает возможность наложения обеспечительных мер во время судебного процесса, однакопрактика такова, что суды в этом отказывают. Поэтому дженериковые компании имеют возможность распространять свой препарат на протяжении всего процесса, который длится, как правило, не меньше года», – отмечает Угрюмов.

Порядок взаимодействия оригинаторов и дженериковых компаний должен быть прописан строже, признают эксперты. За основу они предлагаютвзять американский опыт. Например, в США также принята практика проведения исследований биоэквивалентности и осуществления регистрации дженериков во время действия патента. При этом разрешение на вывод дженерика на рынок (marketing approval) FDA выдает в день, следующий за днем истечения патентной защиты. Этот день знаменуется появлением на рынке дженерика – либо одного, если какой-то компании удалось оспорить патент на инновационный препарат и получить право на эксклюзивное присутствие на рынке в течение 180 дней после истечения патента (marketing exclusivity), либо сразу нескольких.

Как работает эта схема на практике, можно изучать практически в режиме реального времени. В 2012 году в США стартовал патентный обвал: дженериковые компании агрессивно наступают на оригинаторов, которым, быть может, впервые в истории фармотрасли, по-настоящему есть что терять. Суммарный годовой объем продаж препаратов, которые потеряют патентную защиту в 2012-2018 годах, превышает $290 млрд. После обвала в 2012 году, полагают эксперты, ситуация стабилизировалась. Однако уже через два с половиной года фармацевтический рынок снова ждет обострение конкуренции – в 2015 году истекут сроки действия патентов на препараты, занимающие 7% ($56 млрд) от объема мирового рецептурного рынка.

Резон охоты

Все эти прогнозы лишь отчасти можно проецировать на Россию. Vademecum проанализировал ситуацию с дженериковой конкуренцией в отношении некоторых препаратов-блокбастеров, потерявших патентную защиту на американском рынке в 2011-2013 годах. Инновационные препараты часто регистрируются в России гораздо позднее, чем в США. Иногда перерыв между регистрациями оригинального препарата в США и России может достигать 10 и более лет. Некоторые блокбастеры не представлены на российском рынке до сих пор: например, Lunesta (эсзопиклон) – препарат для лечения бессонницы, который появился на американском рынке в 2004 году.

Список препаратов с истекшей патентной защитой в 2011–2013 году

Случается, что аналоги мировых блокбастеров появляются на российском рынке заметно раньше, чем на американском (при наличии в России оригинальных препаратов). Яркий пример – препарат Диован (валсартан) производства Novartis. Лонч препарата в США состоялся в 1996-м, а в России – в 2006 году. Появление дженерика на американском рынке ожидалось в сентябре 2012 года, однако индийская Ranbaxy, оспорившая патент и получившая право на 180 дней market exclusivity, по каким-то причинам не смогла получить одобрение FDA.

В итоге сейчас на американском рынке нет дженерика этого препарата, в то время как на российском рынке он представлен с 2008 года. К сожалению, информация о сроках действия патентов в России не является открытой. Большая часть запросов о сроках истечения действия патентов, отправленных в российские офисы фармкомпаний, осталась без ответа. В связи с этим точно назвать причины, по которым появление дженериков этих препаратов стало возможным в России, нельзя. Но ответ может оказаться простым до банальности: ряд этих препаратов вообще не патентовались в России. Участники рынка свидетельствуют, что до недавнего времени такая практика была более чем распространенной: в штаб-квартирах мировых компаний просто не могли себе представить, что национальные производители в краткосрочной перспективе захотят или осмелятся предложить рынку аналог их препарата.

В то же время дженериковые компании стараются следовать мировым трендам и отслеживать, какие лекарственные средства выйдут из-под патента в США.

Сто за вычетом 

Для нужд проекта Vademecum пришлось перестроить рейтинг мировых блокбастеров Evaluate Pharma, в который включены и оригинальные препараты, и дженерики, и препараты с идентичными МНН, но маркетируемые под разными брендами. В итоге наш список, построенный по МНН, сократился до 90 позиций. Из них только 11 препаратов не представлены в России вовсе. И семь из 11 препаратов строго соответствуют двум категориям – анальгетики и психотропные вещества. Еще три оригинальных препарата из мирового списка еще не успели получить «прописку» в России, однако их дженерики здесь уже представлены. К таким относятся Namenda (мемантин, Forest Laboratories) для лечения болезни Альцгеймера, анальгетик Suboxone (бупренорфин, Reckitt Benckiser) и препарат для лечения ХОБЛ Combivent (ипратропия бромид+сальбутамол, Boehringer Ingelheim).

Мы предприняли попытку наглядно представить зависимость между интересом к препарату со стороны дженериковых компаний и емкостью рынка. Голубым цветом мы отмечали наличие активности по МНН со стороны компаний-оригинаторов и производителей дженериков, а зеленым – отсутствие таковой. Условно: оригинальный препарат зарегистрирован в России – отмечаем голубым; зарегистрированные дженерики пока на рынке не представлены – помечаем зеленым; исследования в целях регистрации ведутся одной или рядом компаний – снова выделяем голубым.

С учетом того, что рейтинг выстроен по мере снижения объемов продаж препаратов в России, мы предположили, что интерес к копированию этих препаратов будет снижаться по мере сжатия емкости рынка по каждому МНН, что выразится в доминировании зеленого цвета по мере приближения к концу списка. В целом так и получилось. Но есть и исключения, ведь такая зависимость не абсолютна, и на наличие или отсутствие у тех или иных оригинальных ЛС копий влияют и другие факторы – например, барьеры для входа на рынок (сложность воспроизведения препарата и пр.).

Судя по числу инициированных в 2011-2013 годах исследований биоэквивалентности, неподдельный интерес у дженериковых компаний в России вызывали не так много препаратов. И главный из них, конечно, Гливек. Риск, на который пошли «Ф-Синтез», Laboratorio Tuteur и их партнеры, себя полностью оправдал. В 2013 году они разделили огромный рынок на двоих. Вопрос в том, хватит ли у них сил удержать market exclusivity по-русски, ведь на рынок иматиниба готовы ворваться другие производители. Согласно перечню выданных регистрационных удостоверений Минздрава, по МНН иматиниб аналоги зарегистрировали еще три компании – израильская Teva, словенская KRKA, а также дженериковое подразделение самой Novartis Group – Sandoz. Появление последней в этом списке говорит о том, что в швейцарском холдинге с поражением в России не смирились и готовы воевать за долю рынка, пусть и на другом уровне. А воевать придется много с кем: в 2011-2013 годах исследования по иматинибу вели еще восемь компаний, среди которых «Биокад» и «Технология лекарств».

Нажмите, чтобы увеличить изображение

Вслед за Гливеком в список мишеней, которые «исследователи» считают для себя одновременно весьма перспективными и доступными, можно занести только онкопрепарат Кселоду (капецитабин) производства Roche. Патентная защита на Кселоду в США истекает в 2014 году. Первый дженерик препарата был зарегистрирован в России все той же аргентинской Laboratorio Tuteur. Других дженериков пока нет, но в 2011-2013 годах исследования по капецитабину вели восемь компаний. Кселода не входит в перечень «Семи нозологий», хотя неплохо закупается на региональных тендерах в рамках ОНЛС. Впрочем, в сравнение с тем же Гливеком не идет – в 2012 году объем продаж по МНН капецитабин приблизился к $28 млн (по данным «Фармэксперта»).

Как видно из таблицы, меньшая активность по таким препаратам со значительными объемами продаж, как рабепразол ($31 млн, оригинальный препарат – AsiPhex/Париет, Janssen) и розувастатин (около $48 млн, оригинальный препарат – Crestor, AstraZeneca) компенсируется большим числом уже присутствующих на рынке аналогов. Волна регистрации дженериков этих препаратов пришлась как раз на 2011-2012 годы. Пять аналогов эпоэтина альфа, объем продаж по МНН которых в 2012 году составил более $51 млн, появлялись на российском рынке постепенно с 2005 года, 11 аналогов филграстима (около $15 млн) регистрировались с 2006 года.

Список препаратов с истекающей патентной защитой в 2013–2014 году

Никто, кроме нас

Рыночная логика в поведении дженериковых компаний прослеживается далеко не всегда, зато видна политика. К примеру, никто пока не смог зарегистрировать аналог весьма перспективного МНН ритуксимаб (оригинальный препарат Мабтера) с продажами, почти вдвое перекрывающими показатели Гливека. Даже для того, чтобы просто получить одобрение на клинические испытания препарата, российскому «Биокаду» пришлось пойти в 2011 году на открытый конфликт с Минздравсоцразвития: компания во всеуслышание заявила, что министерство ставит под угрозу президентский проект по импортозамещению. Препарат, по плану гендиректора «Биокада» Дмитрия Морозова, должен был получить регудостоверение как раз к весне 2013 года. Однако в актуальной базе Минздрава на этот счет сведений нет. Сейчас Морозов говорит, что скоро завершится набор пациентов в ММКИ биоаналога ритуксимаба. Испытания пройдут в России, Индии, Южной Африке и Украине. «Завершение клинического исследования ожидается летом», – говорит он. По прогнозам Морозова, препарат может быть зарегистрирован в конце 2013 года.

«При соблюдении Министерством здравоохранения установленных законодательством сроков государственной регистрации», – оговаривается он. То есть шансы попасть с препаратом в осенние торги «Семи нозологий» у компании ничтожны.

Сама же Мабтера за эти два года приобрела статус отечественного препарата, после того, как Roche локализовала ее упаковку на уфимской площадке «Фармстандарта», который выступает и дистрибьютором препарата. С учетом нынешней конфигурации отрасли это максимальная комплектация оберега для оригинального препарата.

Идентичная ситуация и с Копаксоном от Teva, который, по идее, должен стать основной мишенью для дженериковых компаний. Тем более слишком уж много игроков заявляли в 2011 году о готовности выпустить аналог. Зарегистрировать дженерик препарата с продажами $148 млн никто до сих пор не смог. Teva за это время успела оформить Копаксону упаковку на правильных промплощадках: обе принадлежат группе «Биотэк» (ЗАО «МФПДК «Биотэк» и ОАО «Марбиофарм»).