Три года назад в Москве открылась Университетская клиника головной боли. Задумали и реализовали этот проект, сверстанный по образцу зарубежных специализированных медцентров, сотрудники Клиники нервных болезней при МГМУ им. И.М. Сеченова. Генеральный директор, главврач и практикующий невролог Университетской клиники Кирилл Скоробогатых рассказал VM о головных болях и обрисовал, правда, без экономических подробностей, перспективы медицинского бизнеса по избавлению от мигрени.
– Как организовывалась ваша клиника?
– В 2008 году у нас, на кафедре нервных болезней тогда еще Московской медицинской академии, образовалась научная группа, в первую очередь изучающая головные боли. А еще через пару лет возникла идея создать при Клинике нервных болезней МГМУ Центр головной боли. Я тогда вернулся со стажировки, которую проходил в одном из ведущих мировых профильных центров – Jefferson Headache Center в Филадельфии. Вообще, за рубежом в каждом крупном – с населением от 500 тысяч человек – городе, как правило, есть Центр головной боли или специалисты по головной боли. В США есть академическая программа, действующая в 11 сертифицированных профильных образовательных центрах. Аудитория – необязательно неврологи: например, со мной на курсе училась доктор со степенью D.M.D.(Dental Medical Doctor), то есть врач-стоматолог.
Так вот, реализуемую в Филадельфии концепцию я предложил воплотить у нас, в Первом меде. Но в государственном академическом заведении, существующем в традиции бесконечных согласований, это было очень сложно организовать. Мы год-полтора пытались, у нас не получилось, и мы решили сделать независимую клинику.
– Вы нашли для этой истории инвесторов?
– Мы не привлекали внешнее финансирование, смогли обойтись собственными силами.
– А кто владеет клиникой?
– У нас, получается, три владельца: я и еще два доктора. Я выполняю обязанности гендиректора, главврача и веду прием как невролог.
– А какие специалисты заняты у вас в клинике?
– У нас работают шесть неврологов, которые занимаются головными болями, два психотерапевта, три специалиста по физической реабилитации, по сути, мануальные терапевты. Помимо этих ключевых фигур, у нас заняты внештатные специалисты, например, стоматолог. Дело в том, что у некоторых пациентов головные боли связаны с функцией височно-нижнечелюстного сустава. Допустим, человеку неправильно поставили пломбу, у него нарушается прикус, и происходит асимметрия закрывания рта. Через несколько месяцев из-за этого возникают головные боли.
– Вы работаете по американской модели?
– Она не только американская, но и европейская. Головная боль – это междисциплинарная проблема. Часто, когда пациент приходит к неврологу, тот ему говорит: «Мое мнение такое, но вам еще нужна консультация стоматолога, вот направление». Или: «Вам к физиотерапевту, через месяц придете ко мне, оценим динамику». А мультидисциплинарный подход предполагает, что все специалисты находятся в стенах одного центра, взаимодействуют и вырабатывают общую программу лечения. Так же работает, например, Датский центр головной боли – один из ключевых в мире центров и, скажем так, законодатель отраслевой моды.
– А что в датской схеме исключительного?
– Это научный центр, который и генерирует идеи, и сам их потом воплощает. Как и вся медицина в Дании, Центр головной боли полностью финансируется правительством. К нам приезжал руководитель центра профессор Йес Улесен и проводил мастер-классы. Мы активно вовлечены в совместную научную деятельность, минимум дважды в год выезжаем на международные конференции, чтобы представить результаты собственных исследований, быть в курсе мировых тенденций. Помимо работы с зарубежными коллегами мы тесно взаимодействуем с биофаком МГУ, занимаемся изучением генетических основ возникновения мигрени.
– А что касается клинической практики, скольких пациентов вы принимаете, скажем, в месяц?
– Если считать первичных пациентов с головной болью, получится от 40 до 100 обращений в месяц. Поток колеблется в зависимости от времени года: в январе и августе, например, трафик традиционно снижается.
– Почему поток пациентов настолько скромен?
– Пациенты с головной болью менее склонны обращаться за медицинской помощью, чем, положим, люди с болью в спине. Большая проблема тут – недостаточная информированность пациентов о том, что они, в принципе, могут вылечить свою головную боль. В результате многие занимаются самолечением, усугубляя свое состояние избыточным приемом обезболивающих. Часто пациентам с мигренью назначают препараты в их случае заведомо неэффективные – для улучшения мозгового кровообращения, ноотропные. Эти препараты – например, Церебролизин – широко известны только на постсоветском пространстве и к головной боли вообще никакого отношения не имеют. Кроме того, к сожалению, не все российские врачи осведомлены о современных методах диагностики, часто назначают пациентам с головной болью лишние обследования. Потому и терапия порой ведется некорректно.
– Вам удалось при организации клиники учесть эти нюансы?
– Открывая клинику, мы сняли помещение, площадь которого была избыточна только для ведения пациентов с головными болями. На нашей вывеске написано: ≪Университетская клиника неврологии≫, у нас общий неврологический профиль. Мы занимаемся и детьми с ДЦП, у нас для этого есть отдельная команда специалистов, и эпилептологией – проводим ночные ЭЭГ-видеомониторинги, это золотой стандарт диагностики эпилепсии. Несмотря на то что у нас собраны ведущие специалисты в области лечения головных болей, в клинике есть и другие направления.
– То есть медцентру будет сложно прожить, если он будет специализироваться только на мигрени? А как же клиника имени Вейна, которая занимается исключительно лечением головных болей?
– Они довольно давно работают, а мы, как отдельный коммерческий центр, существуем только три года. Поэтому мы решили подстраховаться и занимаемся другими неврологическими направлениями. Но головной болью мы занимаемся серьезно, на это уходит 50% нашего времени.
– Какая доля пациентов приходит к вам с головной болью?
– Думаю, как раз половина. Точнее сложно оценить: непросто выделить их из общей массы. Специалисты, занятые у нас, работали в Первом меде, где были и бесплатные приемы. У нас только коммерческий прием, что отпугивает часть пациентов.
– Как проходит первичный прием пациента?
– Все начинается с клинического осмотра и опроса пациента. Минут 20 с ним приходится пообщаться по анкете головной боли, еще 10–15 минут – осмотр, проверка неврологического статуса, а дальше 20 минут пациенту нужно объяснить, что с ним
происходит, что ему делать дальше, какой препарат принимать, как и зачем.
Такая подробная процедура необходима, поскольку мы должны сразу отсечь вторичную головную боль, связанную с другими заболеваниями (инфекциями, травмами, синуситами, объемными образованиями в головном мозге и другими), – ее признаки хорошо известны специалистам. В таком случае, конечно, нужно делать нейровизуализацию, в первую очередь МРТ, КТ. А вот ЭЭГ, РЭГ, УЗДГ для диагностики головной боли бесполезны. Вариантов вторичных головных болей очень много, но они встречаются редко: менее 10% в популяции. Основную массу – 90–95% – составляют первичные головные боли – мигрень, головная боль напряжения, и для их диагностики еще не придумали какого-либо аппарата или анализа.
Единственный вариант диагностики – клинический опрос пациента и соответствие типа головной боли критериям международной классификации.
– Получается, вы опираетесь в основном на ощущения пациента?
– У нас есть определенный протокол общения с пациентом, по которому мы спрашиваем, как часто болит голова, какова интенсивность боли по десятибалльной шкале, где ноль – это отсутствие боли, а 10 – самая сильная боль, которую вы испытывали в жизни. Потом оцениваем характер боли сам по себе: пульсирующая, давящая, наличие сопутствующих симптомов – тошноты, рвоты, ощущения дискомфорта от света и звука. После разговора с пациентом мы можем поставить диагноз, для которого в 80% случаев не нужны дополнительные методы исследования. Иногда на УЗИ у пациента находят небольшую извитость сосуда позвоночной артерии и говорят: «Ой, у вас нехватка кровоснабжения головного мозга, оттуда у вас и головная боль, пейте сосудистые препараты». В итоге пациент начинает принимать препарат, головная боль уменьшается (а эффект плацебо при болях может достигать 30%), но через месяц она возвращается. Ему говорят: «Пропейте другой курс». И назначают еще какой-нибудь препарат. И так по кругу. В итоге пациент видит, что ему ничего не помогает, и сам покупает какие-то обезболивающие. А это плохо, потому что избыточный прием обезболивающих только усугубляет ситуацию, ведет к абузусной – лекарственно индуцированной – головной боли.
– Тарифы ОМС покрывают лечение головной боли?
– Можно бесплатно, с полисом ОМС, пойти к неврологу, который будет лечить головную боль. Но обычно пациент приходит к терапевту, который может заподозрить мигрень и направить к неврологу. Тот его лечит амбулаторно, если не получается, то отправляет в какую-либо клинику или в диагностический центр, например, в ту же Клинику нервных болезней в Первом меде. Но чаще всего пациенты до последнего сидят с головной болью и в обычную поликлинику не обращаются, а в конце концов ищут специализированные частные центры. Часть приходит к нам.
– А как организована помощь при головной боли в Европе?
– Так, как ее пытаются выстроить сегодня в России. Я имею в виду трехуровневую помощь. Первый уровень – это врач общей практики, который лечит простые формы головной боли: по европейской рекомендации, к этому уровню должны обращаться 90% пациентов. Если обычный врач не смог помочь, пациент приходит к специализированному неврологу – на этот уровень попадают 9% пациентов с головными болями. И только 1% пациентов, которым не смогли помочь, отправляют в университетский мультидисциплинарный центр, функция которого не только вести ≪трудных≫ пациентов, но и обучать специалистов первого и второго уровней.
– А что вы можете сказать по поводу врачей общей практики в наших поликлиниках? Они уже хорошо себе представляют, что такое головная боль?
– Значительно лучше, чем раньше. Я занимаюсь головными болями с 2005 года, и в течение последних 10 лет произошел явный качественный сдвиг. Раньше ты сидел на приеме и слушал, как вместо обычной мигрени пациенту ставили какие-то фантастические диагнозы, например, «последствия арахноидита» (воспаления паутинной оболочки головного мозга), «дисциркуляторная энцефалопатия», «хроническая ишемия головного мозга». То есть речь шла о некорректной диагностике. Сейчас мы регулярно, несколько раз в год, проводим школы для врачей, мастер-классы, ездим по регионам с лекциями – в общем, стараемся. Но, в отличие от врачей, пациенты по-прежнему остаются необразованными. Люди смотрят на головную боль сквозь пальцы и приходят к нам уже с хронической формой. Но ведь мигрень – это не всегда тошнота и рвота. Может быть боль в шесть-семь баллов с легкой тошнотой. Человек принимает Ибупрофен, и ему становится лучше. Но через какое-то время Ибупрофен уже нужен раз в неделю, потом три раза в неделю, и тогда уже он обращается к нам.
– Меняется ли профиль ваших пациентов? Говорят, в основном головные боли – это удел женщин среднего возраста?
– Мужчины просто меньше ходят по врачам, поэтому считается, что это чисто женская проблема. На самом деле соотношение мужчин и женщин с мигренью в популяции – один к трем. Боли могут начинаться в пубертатном возрасте. Пик заболеваемости приходится на 30–40-летних, самый трудоспособный возраст. В России, учитывая более высокое распространение хронических форм головной боли (10% против 3–5% в мире), экономическое бремя от этого вида заболеваний увеличивается в сопоставимой пропорции.
Мигрень невозможно вылечить полностью, это не аппендицит, но мы можем, во-первых, улучшить качество жизни пациентов, во-вторых, сократить количество дней с головной болью. Наша цель – из частой мигрени сделать редкую. И сегодня существуют адекватные задаче терапевтические, в том числе инновационные, методики. Например, чрескожная электрическая нейростимуляция, магнитная стимуляция, есть имплантируемые стимуляторы затылочного нерва, которые вшиваются под кожу пациента. Есть и другие методы лечения, которые применяются в комплексе: когнитивно-поведенческая терапия, двигательная реабилитация, метод биологической обратной связи. Так называемый БОС –аппарат, который подключается к компьютеру и позволяет отслеживать физиологические параметры пациента, связанные со стрессом. Получая на экране визуализацию этих параметров, пациент тренируется приводить их в норму – расслабляться. При головной боли напряжения это хорошо работает.
– Так во сколько российскому пациенту обходится сегодня лечение головной боли?
– Все зависит от того, какая у него головная боль. Если у него простая эпизодическая мигрень, то он приходит на консультацию, ему дают рекомендации – и все. Пациент выполняет назначения и больше ничего не тратит. Если у него абузусная головная боль, может потребоваться курс внутривенных инъекций, если же у него дисфункция височного нижнечелюстного сустава, ему нужно идти к стоматологу, возможно, делать каппу, возможно, что-то еще. Если у него затронут верхний шейный отдел, нужно делать блокады. Кому-то из пациентов необходимы курсы двигательной реабилитации или психотерапии. Ботулинотерапия обходится где-то в районе 15 тысяч рублей за флакон в 100 единиц. По протоколу, есть порядка 30 точек, куда вводится препарат, поэтому на одного пациента нужно порядка 150–200 единиц плюс затраты на проведение процедуры. Считайте!
