Остеопатия появилась в России в начале 90‑х на фоне тотального увлечения аудитории альтернативной медициной. С тех пор методика и ее адепты пробивают себе дорогу, жестко отстраняясь от конкурирующих направлений. Остеопаты налаживают многоуровневую систему обучения, открывают сети профильных клиник и пытаются укрепить связи с регуляторами и госструктурами.
ПО СУШЕ И ЗА ОКЕАН
Первой об остеопатии российским врачам в начале 90-х рассказала Виола Фрайман, возглавлявшая в то время один из профильных колледжей в США. Научно-исследовательский детский ортопедический институт им. Г.И. Турнера в Санкт-Петербурге, который пригласил доктора Фрайман читать лекции в России, сделал широкую рассылку специалистам, работающим в крупных медучреждениях страны. ≪Послушать о новациях пришли сотни врачей, – вспоминает руководитель клиники ≪Остеон≫ Людмила Бутенко. – Фрайман показывала метод на девочке, у которой была недоразвита лучевая кость. Хирурги из Института Турнера готовили этого ребенка к операции и других вариантов в тот момент не видели. Виола во время сеансов просто накладывала руки на ребенка и больше ничего, как казалось аудитории, не делала. Наблюдавшие мастер-класс врачи, узнав через полгода, что у девочки полностью сформировалась кость, были в шоке≫.
Завершая курс лекций, Фрайман пригласила российских коллег в свой остеопатический колледж в Калифорнии. В первую делегацию вошли глава Института Турнера Владимир Андрианов, академик Владимир Чокашвили и другие именитые врачи. Тур в Америку настолько их впечатлил, что через год они открыли в Санкт-Петербурге профильный центр ≪Академия развития ребенка≫, куда начали приглашать коллег из США. Эта школа стала местом сборов и практики российских остеопатов-пионеров. Андрианов и его коллеги предлагали Фрайман приехать в Россиюи самой продвигать метод, но она отказалась, порекомендовав вместо себя Роже Капаросси, который в тот момент возглавлял Высшую школу остеопатии (ВШО) в Париже.
Однако первой договориться о партнерстве с французом успела другая поклонница метода – невролог Тамара Кравченко. Посетив первые семинары Фрайман, в 1992 году она открыла в Санкт-Петербурге остеопатический центр, врачи которого прошли стажировку у Фрайман в Сан-Диего. Получив от Фрайман ≪наводку≫ на Париж, она познакомилась с Капаросси и открыла в 1994 году первое в стране частное профильное учебное предприятие – Русскую высшую школу остеопатической медицины (РВШОМ). Первые абитуриенты обучались у преподавателей ВШО из Франции. А обязательным условием для них было высшее медобразование.
У французов в первом наборе РВШОМ как раз и учился будущий главный остеопат России Дмитрий Мохов: ≪Я в то время заканчивал обучение в медвузе и узнал об остеопатии от своего преподавателя, хирурга Али Баирова, который был в первой делегации в Калифорнию. Во время поездки он приобрел несколько зарубежных книг по остеопатии. Я почитал их, меня очень поразил этот метод, и сразу пошел учиться≫.
Конкуренты у французов из РВШОМ появились через два года. Импортировал их в Россию не кто иной, как ≪опоздавший≫ в Париж руководитель Института Турнера. Владимир Андрианов и его жена Наталья Беспала поехали в Лондон, откуда привезли британскую методику и преподавателей английской Европейской школы остеопатии (ЕШО).
«Так сложилось, что супруги не вписались во «французское» течение, и в тот момент им хотелось организовать что-то свое», – говорит один из свидетелей тех событий. Глава остеопатической школы «РАОМед» Лариса Ласовецкая, хорошо знакомая с раскладом двадцатилетней давности, придерживается другой версии: «Между Тамарой Кравченко и Владимиром Андриановым на тот момент просто не было полного взаимопонимания, и они не могли работать вместе. Думаю, если бы они активно общались между собой, в России не было бы никакой английской школы остеопатии, а была бы только монополия французской».
Так или иначе, Андрианов вскоре отошел от остеопатических дел, а продвижением английской методики занялись ученицы его первой группы – Лариса Ласовецкая, возглавившая ≪РАОМед≫ в Санкт-Петербурге, и Людмила Бутенко, организовавшая школу ≪Остеон≫ в Москве. Оба заведения фактически осуществляли посреднические функции – набирали в России абитуриентов и приглашали для их обучения преподавателей из ЕШО. Правда, дипломы выпускники получали в Лондоне.
Точности ради стоит заметить, что ≪французы≫ и ≪британцы≫ тогда почти не общались – желающих обучиться новой методике хватало каждой школе. Возможность конвертировать знакомство с остеопатией в стабильный заработок в кризисные годы разглядели очень многие. Врачей не смущали ни высокая стоимость курсов, ни длительный срок обучения.
≪Однажды я увидела, как женщина-остеопат из РВШОМ лечит ребенка с травмой шеи. Она подозвала меня: ≪Дайте руку, послушайте, как тянет шею≫. Мне, хирургу со стажем, конечно, было смешно это ≪слушать≫, но все же я заинтересовалась и попросила разрешения иногда посещать школу, а потом поступила на полноценный курс, – вспоминает руководитель авторского остеопатического центра Лидия Андреева. – Стоимость месяца обучения в школе равнялась моей, хирурга государственного центра, годовой зарплате, но я договорилась, что буду учиться в кредит. Потом начала частную практику и довольно быстро погасила долг≫.
НА ОДНОКЛАССНИКАХ
Первые выпускники остеопатических школ развивались параллельно и бесконфликтно с мануальными терапевтами. Остеопаты, глядя на мануалов, очень быстро научились монетизировать свою методику. А клиентуры хватало на всех. При каждом остеопатическом учебном заведении действовал центр, где тут же принимали пациентов – как преподаватели, так и ≪студенты≫. Кроме того, выпускники успешно вели частный прием, совмещая его со штатной работой в госучреждениях. К ≪нулевым≫ одиночные практики стали создавать собственные остеопатические центры, и вот тут они уже начали подчеркнуто дистанцироваться от мануальных терапевтов. Первую авторскую остеопатическую клинику открыл в Москве врач и предприниматель Владимир Артемов. Ставшая к тому времени преподавателем РВШОМ Лидия Андреева открыла собственный центр в Санкт-Петербурге, где бок о бок с нейпрактиковали уже ее ученики: ≪В первые годы работы я принимала от шести до 12 пациентов в день≫.
По оценкам участников рынка, к 2000-м годам в разных регионах России насчитывалось порядка 10 специализированных остеопатических центров. Большинству врачей методика не просто давала дополнительный заработок, а позволяла отстроить полноценный бизнес. ≪Здесь не существовало почти никаких затрат и рисков – остеопатия еще не была медицинской специальностью, врачам не нужно было получать лицензию на ведение практики, пациентов лечили руками, а значит, не было необходимости покупать расходные материалы. Стоимость одного приема уже тогда составляла несколько тысяч рублей. Рентабельность зашкаливала≫, – свидетельствует руководитель одной из крупных остеопатических клиник. Интерес аудитории подогревали звезды шоу-бизнеса, раздававшие интервью о том, как им помогло европейское ноу-хау.
Рынок двигал конкуренцию и в остеопатическом образовании. Российские врачи начали самостоятельно ездить за границу за остеопатическими дипломами и открывали по возвращении новые и новые школы. Тот же Владимир Артемов прошел обучение на специализированной кафедре Мичиганского университета, а вернувшись на родину, начал практиковать импортированные компетенции в Государственном институте усовершенствования врачей Минобороны, где тогда трудился. ≪Артемов начал преподавать военным врачам основы остеопатии, правда, этот курс тогда так никто не называл, именовали их ≪структуральными техниками≫, – вспоминает один из учеников Артемова. Полноценную остеопатическую школу врач-предприниматель открыл только в 2003 году, договорившись о партнерстве с РУДН. Артемов и его коллеги активно общались с ≪французами≫ из школы Капаросси и привлекали их во вновь созданную образовательную структуру.
Собственную обучающую практику открыли наиболее деятельные выпускники школ-пионеров. Первый государственный учебно-научный центр остеопатической медицины был открыт в СПбМАПО, и возглавил его Дмитрий Мохов, пригласив туда своих одногруппников Ирину Егорову, Андрея Червотока и Константина Шарапова. Через четыре года, выпустив первую группу специалистов, центр преобразовался в курс остеопатии кафедры восстановительной медицины, а обучение проводили уже российские специалисты.
ГОСУДАРСТВЕННОЕ ТЕЛО
Робкие попытки отрегулировать отрасль государством предпринимались еще в 90-е годы. Остеопатия, например, отмечалась в ряду видов мануальной терапии в приказе Минздравмедпрома РФ от 1 июля 1996 года. ≪Однако потом термин ≪остеопатия≫ из аналогичных документов исчез≫, – замечает в одном из своих учебников Дмитрий Мохов. Позже, в 2003 году, остеопатический метод был якобы утвержден Минздравом РФ. Считалось, что в изданных регулятором на этот счет рекомендациях изложены основные принципы методики, показания и противопоказания к использованию остеопатии в клинической практике. Правда, доподлинно об этом до сих пор не известно. ≪Есть данные о том, что тогда такую норму действительно подписал заместитель министра здравоохранения, но до сих пор нет уверенности в том, что тогда она прошла дальнейшие необходимые процедуры согласования и регистрации≫, – отмечает Елена Трегубова из Института остеопатии СПбГУ.
В середине 2000-х на рынке остеопатического образования участниками событий зафиксированы крупный раскол и первая консолидация. Дмитрий Мохов из-за разногласий с коллегами ушел в Санкт-Петербургский государственный университет, где создал и возглавил Институт остеопатии. ≪Скоро в МАПО сменилось руководство, и новый ректор позвал меня обратно. Коллегам это не понравилось, и они уволились из этой организации, а я стал руководителем сразу двух остеопатических направлений – в СПбГУ и в МАПО≫. Три года назад МАПО объединилась с Санкт-Петербургской государственной медицинской академией им. И.И. Мечникова в Северо-Западный государственный медицинский университет им. И.И. Мечникова. Дмитрий Мохов возглавил две структуры – Институт остеопатии СПбГУ и кафедру остеопатии СЗГМУ им. И.И. Мечникова. В 2008 году сотрудники и слушатели центра во главе с Ириной Егоровой и Андреем Червотоком вышли из состава МАПО и создали отдельное частное образовательное учреждение – Институт остеопатической медицины (с 2013 года Институт остеопатической медицины им. В.Л. Андрианова).
Игроки рынка крепли и, несмотря на то что эксплуатируемая ими дисциплина не фигурировала ни в каких нормативных актах, активно пытались интегрировать остеопатию в госсектор. Кафедры, где обучали остеопатическим техникам, открылись, например, в Казанской государственной медицинской академии, Владивостокском государственном медицинском университете. Такую кафедру открыл и Институт остеопатической медицины им. В.Л. Андрианова в Новгородском госуниверситете им. Ярослава Мудрого.
Школы-пионеры тоже ощутили потребность влиться в тренд. РВШОМ, например, в 2002 году получила государственную аккредитацию Минобразования РФ и превратилась из посредника в полноценное учебное предприятие, выдававшее выпускникам школы документы государственного образца.
Развивался и другой, условно легитимный, образовательный канал – курсы повышения квалификации. Выпускник РВШОМ Игорь Литвинов, например, открыл школу постдипломного образования ≪Пилот≫. ≪Наша программа была рассчитана на выпускников всех школ остеопатии, – уточняет Литвинов. – В числе преподававшихся у нас дисциплин были структуральные подходы и общие теоретические темы. И мы сразу набрали пять небольших – по 12–16 человек – групп≫.
Одновременно с развитием остеопатического образования продолжал набирать обороты и рынок коммерческих клиник. Владимир Артемов из одиночного авторского центра выстроил первую в России сеть специализированных остеопатических клиник с филиалами в Москве, Екатеринбурге и Казахстане. Частная практика Лидии Андреевой превратилась в полноценный авторский центр со своим штатом. ≪Если мы начинали с четырех специалистов, то теперь у нас работают восемь остеопатов, проводя вместе несколько десятков приемов в день. А очередь из желающих записаться в центр выстраивается на полгода вперед≫, – говорит Андреева.
Московские специалисты шли вровень с питерскими. Шесть лет назад специализированную клинику Bonamedica открыл в столице другой выпускник РВШОМ – Глеб Соколов: ≪У нас работают девять врачей-остеопатов. В день приема проходят минимум 35 человек. А бывают смены, когда пациентов у наших специалистов вдвое больше≫. Перспективный бизнес начал привлекать непрофильных инвесторов: как признался в интервью VADEMECUM (см. #26-27 от 8 сентября 2014 года) Дмитрий Мохов, деньги в остеопатический центр возглавляемого им сейчас института вложил один из его давних пациентов.
РЕФОРМЫ ≪СЕДЬМОГО ДНЯ≫
Не спадающее внимание пациентской аудитории поддержало еще один тренд – выпускники фундаментальных остеопатических школ принялись открывать собственные авторские курсы и другие образовательные проекты. И если школы-пионеры принимали в основном врачей или абитуриентов со средним медицинским образованием, то порог доступа к предмету у просветителей ≪новой волны≫ оказался значительно ниже – сюда часто пускали людей разных, порой далеких от медицины, профессий и компетенций (подробнее об этом – в материале ≪Пожатная каланча≫ на стр. 30).
Пионеры отрасли стали всерьез задумываться о легализации. Инициативнее прочих оказался Дмитрий Мохов. ≪На рынке происходил кошмар – появились остеопракты и гранд-
остеопаты, биоэнерготерапевты и остеопрактики. Многие стали спекулировать на методе и дискредитировать его, обучая не врачей. Было ясно, что пришло время предпринять активные действия, чтобы регламентировать отрасль≫, – объясняет нынешний главный профильный специалист Минздрава. Прежде чем занять эту внештатную должность, Мохов написал диссертацию и несколько учебников по истории остеопатии, подготовил для Минздрава ряд проектов по регулированию отрасли.
Остеопаты одной с Моховым генерации относятся к его GR-активностям неоднозначно. ≪В отраслевых кругах родилось очень много опасений: во-первых, многие школы обучают медсестер и фельдшеров, а инициативы Дмитрия Мохова это пресекали. Во-вторых, он стал перетягивать на себя первичную подготовку специалистов, а значит, и весь образовательный процесс. Это нравилось не всем≫, – признался VADEMECUM руководитель одной из солидных остеопатических школ.
Много вопросов у коллег вызывает непримиримость главного остеопата страны по поводу критериев отбора абитуриентов остеопатических школ. ≪В Европе обучается остеопатии большое количество людей со средним медицинским образованием, которые демонстрируют прекрасные результаты. В США остеопаты – врачи. Но если вы попытаетесь найти там практикующего остеопата, то столкнетесь с большими сложностями, так как выпускники американских остеопатических университетов, получая высшее медицинское образование, плюс к этому курс остеопатии, предпочитают заниматься медициной, что проще и выгоднее, особенно в системе, жестко контролируемой страховыми компаниями. В Европе же остеопаты – не врачи, но они практикуют, у них высочайший уровень подготовки, и с каждым годом их становится все больше и больше. Это к вопросу о том, у кого учиться, и кто же должен быть остеопатом в нашей стране≫, – говорит руководитель ≪РАОМед≫ Лариса Ласовецкая.
А вот свидетельство представителя одной из французских школ: ≪Среди медсестер и фельдшеров много талантливых специалистов, которые порой лучшие остеопаты, чем врачи, неправильно их фактически вытравлять из отрасли≫.
Тем не менее многие игроки смирились с продвигаемыми Моховым регуляторными идеями, а может быть, посчитали лояльность более уместным и выгодным проявлением. Ирина Егорова из Института остеопатической медицины, например, вошла в профильную комиссию Мохова при Минздраве. Поддерживают реформы и другие остеопаты (см. интервью на стр. 21).
Если планируемые Дмитрием Моховым реформы стартуют, то рынок остеопатических услуг, скорее всего, ждет дальнейшая консолидация. ≪Продолжать частную практику нам будет невыгодно, поскольку придется получать на нее отдельную медицинскую лицензию и нести дополнительные затраты, – рассуждает Наталья Трегубова. – Проще объединиться с уже существующим центром или перейти в штат какого-то лицензированного учреждения≫.
