Любые уважающие себя курсы памяти имеют собственный уникальный метод обучения и заодно подозревают коллег в плагиате. Но суть у всех методов схожа. Vademecum убедился в этом на собственном опыте.

Никто не знает точно, где кончается просто плохая память или рассеянность и начинаются болезни. Нормы здоровой памяти нет – тут кому как повезет. Поэтому курсы развития памяти, которых в одной только Москве несколько сотен, диагностикой не занимаются: прогресс возможен всегда, даже с самым неблагодарным материалом можно работать.

Человеку, только что отучившемуся на таких кур­сах, звонит приятель:

– Ну как результаты?

– Отлично!

– А что у тебя за курсы были, как называются?

– Так, сейчас вспомню! Цветок с приятным запа­хом… Растет в садах… Слово из двух слогов…

– Роза, что ли?

– А, да. Роза, дорогая, принеси мою записную книжку!

До знаменитого коллеги, мнемониста и журнали­ста Соломона Шерешевского, бросившего репор­терство ради цирковых выступлений, корреспон­денту Vademecum почти так же далеко, как герою этого анекдота. Но чем больше проблем, тем заметнее результат занятий.

Как выбрать конкретные курсы? Богатство пред­ложений обманчиво, ведь курсы памяти – бизнес крайне фрагментированный. Крупных структур в этой сфере нет, наличие в штате более одного «инструктора по памяти» – уже серьезная заявка на лидерство. При этом очень часто тренинги памяти оказываются лишь одной из многочис­ленных услуг образовательного центра, явно не базовой.

В Учебном центре при Столичном институте эко­номики и финансов курсы памяти сосуществуют с курсами аудиторов и бухгалтеров, ландшафтно­го дизайна, кройки и шитья. В Moscow Business School, где образовательных и «самосовершен­ствовательных» курсов десятки, Vademecum сообщили, что семинар по памяти, к сожалению, уже идет, очередной начнется в апреле, а следующий – и вовсе в июне. Впрочем, в философской школе «Новый Акрополь» еще хуже: одна группа толь­ко что завершила тренинги, а следующая будет запущена, «когда народ наберется, а приходящий лектор из МГУ сумеет найти время, чтобы всем удобно было». А в центре «Эйдетика», о тренингах которого, кстати, даже нашлись благожелатель­ные отзывы в Сети, никто не подходил к телефо­ну. Причем все вышеперечисленные предложения были из топа поиска через «Яндекс».

В Президентской школе, на которой, поборов определенные тревожные коннотации, в конце концов остановился Vademecum, – пять тренеров для взрослых, сообщила методист и тренер Евгения Зяблицева. Важно, чтобы все они не явились на работу в одно и то же время: школа, куда попа­даешь через довольно длинную и низкую подво­ротню, представляет собой небольшой холл и две комнаты для занятий (есть еще одно помещение, но там, кажется, только детские курсы). Система преподавания, рассказала мне до начала тренинга Зяблицева, создана Маратом Зигановым – одним из основателей Президентской школы, а также Ломоносовской частной школы. В принципе, не исключено и самостоятельное обучение по его книжкам, считает она. Но едва ли у обычного че­ловека хватит на это силы воли.

Коньковый чай

Обучающиеся стали подтягиваться к восьми вечера. Память, как правило, портится с возрастом, но сред­ний посетитель курсов – человек в районе 30–35. Для большинства эти занятия отнюдь не забава. Справа от меня расположилась строгая девушка в очках и де­ловом костюме, достала блокнотик с ручкой и, с пер­вых слов Евгении Зяблицевой, начала конспек­тировать. Остальная публика была поразвязнее, но в целом, как и моя соседка, явно ориентирована на резкий взлет карьеры на основе окрепшей памяти. Было два-три слушателя явно за 60.

Зяблицева преподает давно и знает, что нужно аудитории. После совсем краткого вступления она сразу взяла быка за рога и предложила нам проверить память: спроецировала на экран слайд с 20 абсолютно не связанными между собой словами, попросив запомнить их именно в этом порядке. «Пароход», «собака», «клякса»… «роща»… «чай»… «коньки»… Сейчас уже больше не помню. Через полминуты слайд погас, ручки заскрипели. 9, 10, 11 – у кого сколько получилось. «А можно было за то же время легко запомнить все 20 слов», – заинтриговала Евгения. И позна­комила нас с приемом «сочинение истории». Суть в том, что существительными в ней должны быть только слова из списка, в остальном – полная свобода. Аудитория оживилась. Наш коллектив­ный рассказ начался с банального «На пароходе плыла собака», а кульминацией истории стал кем-то в шутку предложенный вариант «сели и чай заварили из коньков». Моя соседка поджала губы, но Зяблицевой именно эта идея понрави­лась больше всего. «Чем абсурднее, тем глубже врезается», – сказала она. Кстати, сейчас, через три недели, именно в этой паре слов я уверен на все сто. За остальные не поручусь.

Следующий мнемонический прием, который мы коллективно освоили, – «созвучие». Мои соученики быстро выучили 20 французских слов (я не участвовал, потому что и так знаю). Cravate («галстук») – мужчина валится на кровать, даже не сняв галстука. И прочее в том же духе.

Конечно, многое на первом занятии осталось за кадром. Например, знаменитый метод Цицеро­на, основанный на пространственном воображе­нии: мы поговорили о нем с Зяблицевой до начала тренинга. Суть в целом проста. Представьте себе хорошо знакомое помещение и сделайте по нему круг, по пути расставляя предметы, которые нужно запомнить. Ножницы, телега? Первые вешаем на крючок для ключей, оглоблю просовываем в окно и так далее. Кстати, этим методом поль­зовался и Шерешевский, обладатель абсолютной памяти. Но однажды метод его подвел. На одном из выступлений знаменитый мнемонист, прослу­шав 200 слов, как ни в чем не бывало повторил… лишь 199 из них. Вышел ужасный конфуз. Позже мастер объяснил, что произошло. Объекты он для памяти расставлял вдоль улицы Горького, но список читали необычно быстро, и впопыхах он засунул небольшой хрустальный графин в приот­крытую дверь подъезда. А потом просто не заметил его.

Между тем Зяблицева, в виде разминки научив нас запоминать и произносить название вулкана Эйяфьятлайокудль, обратилась к вещам более серьезным, хотя и менее интересным. На экране появился текст про летающих зверей – белку-ле­тягу, летучего дракона и прочих. Мы должны были понять структуру текста – найти в нем главные мысли и установить связь между ними. Шел второй час занятий, путались уже и свои собственные мысли, так что успех был далеко не стопроцентный. А ведь именно запоминание такой информации инструкторы считают самым важным. Мнемонические фантазии по сравнению с этим – мелочь.

Хлорид нутрия

«Технике запоминания учат многие, а вот у нас это только одно из направлений. Основной наш подход, где мы уникальны, – работа с информа­цией, в которой есть смысловые связи. Мнемо­техника внешне веселая вещь, а запоминать текст трудно и уже не смешно. Тут нужны не просто образы, нужно уметь их выстроить», – объяснила Зяблицева после занятий. Фактически, уточ­нила она, в Президентской школе людей учат понимать и думать. Но преподаватели хорошо понимают: если заявить, что тренинг учит ду­мать, многим клиентам это покажется обидным. Поэтому обычно говорят о «понимании логики автора». Зяблицева очень расстраивается, что существуют подражатели, которые позициони­руют свои методики как авторские, а сами в меру собственного понимания работают «по Зиганову». Не очень-то это хорошо и в плане бизнеса.

Вообще, уникальность метода для курсов памя­ти вещь почти обязательная. Единственной в сво­ем роде считает собственную систему, например, и петербуржец Владимир Васильев. Его предпри­ятие почти семейное. Васильев и его жена Екате­рина, изначально преподаватели физики, заин­тересовались темой памяти и скорочтения 16 лет назад, когда их дети учились в школе. «Мы пере­читали все, что было на эту тему, и создали свою систему», – говорит Васильев. Результат – дочка окончила школу досрочно, в 15 лет, а созданные Васильевыми курсы памяти постепенно стали их делом жизни. По меркам сегмента, у них сейчас, можно сказать, крупное предприятие. В Москве действуют курсы развития памяти и скорочтения, а также быстрого изучения иностранных языков (можно учить даже несколько языков одновре­менно). Занятия – для всех возрастов, но акцент все же на детской школе, которую создал Юрий Васильев, сын Владимира и Екатерины, на соб­ственной шкуре прочувствовавший особенности системы. Есть филиал в Петербурге, на Малой Морской. Остальная география сомнительна. На сайте Авторской школы Васильевых сооб­щается, что у нее филиалы в 12 странах, но сам Владимир Васильев заявил VM, что стран пять, а назвал две – Эстонию и Казахстан.

В чем суть метода? Мнемотехника – пустяк, главное – это логическое осмысление текста. «Ни у кого на рынке такого нет, я проверял», – утверждает Васильев. А если у кого-то и есть, то это потому, что «они наших книжек начита­лись». Как всякий автор метода, основатель шко­лы написал целую серию книг. В одной из них, «Суперпамять для всех», он описывает собствен­ный метод легкого выучивания на память всей таблицы Менделеева. Дело устроено так. Надо во­образить свою комнату и, обходя ее по кругу, с по­мощью ряда ассоциаций разместить в ней первый столбик таблицы. Дверь, облитая водой, – это водород. «Ощущаем мокрую поверхность двери и прохладу мокрой одежды», – старается активи­зировать воображение читателя Васильев. На кро­вати мы видим запутавшуюся в простынях ле­тучую мышь, созвучную (очень, надо сказать, приблизительно) элементу «литий». На подо­коннике сидит нутрия (элемент «натрий»). И так далее, по уже известному нам методу Цицерона. Остаются строчки. Для их запоминания мы сочи­няем маленькие рассказики, начинающиеся с уже утвержденного в нашей памяти первого элемента каждой строчки. Вода стекает с двери и капает на гелевую ручку (гелий), предлагает Васильев. Вот так более-менее одинаковые методы в разных комбинациях кочуют от преподавателя к препода­вателю. Каков результат?

Кривая Эббингауза вывезет

В группе по развитию памяти обычно от восьми до 15 человек, говорит Евгения Зяблицева. Серия из пяти трехчасовых занятий по программе «Супер­память» стоит в Президентской школе 8 500 рублей. Есть курсы дешевле – например, «Мнемотехни­ка», – 6 120 рублей за пять занятий. Выходит, одно занятие стоит в среднем 1 400–1 500 рублей с че­ловека. В случае Президентской школы (две-три группы в день и шесть групп в выходные, в каждой группе от семи-восьми человек) месячная выруч­ка должна легко перевалить за миллион рублей. Маловероятно, что на аренду помещения и оплату сравнительно небольшой нагрузки пяти тренеров уходит больше половины этой суммы. (Президент­ская школа отказалась комментировать эти выклад­ки.) Рентабельность бизнеса «на памяти», почти всегда сопутствующих ему скорочтении и прочих связанных с восприятием вещах может быть очень неплохой, но только если группы набираются. А это прежде всего зависит от сарафанного радио. Дорогих рекламных экспериментов такие компании обычно позволить себе не могут и ограничиваются интернетом. У Президентской школы был, правда, опыт рекламы в метро, делится Зяблицева: «Судя по всему, это хорошая площадка, но оценить ее эф­фективность практически невозможно. Люди видят наши баннеры в вагонах, затем находят нас в ин­тернете, звонят, а на вопрос, откуда о нас узнали, называют, конечно, интернет». Еще один важный и выгодный источник – тренинги для компаний. Но и тут важнее всего сарафанное радио. Часто бывает, что руководитель, поучившись на курсах, затем организует такое обучение и для остальных сотрудников.

У меня занятия оставили ощущение приятно про­веденного времени в сочетании с легкой недоска­занностью. То, чем мы занимались, – смешные ассоциации, выстраивание цепочек, создание образов на основе слов – можно назвать приве­дением информации в дружественный для нашей памяти вид. Но, спросил я после урока, как быть с типичной человеческой проблемой: вот ты вроде бы все усвоил, запомнил, а потом раз – и выле­тело из головы? Эта часть «искусства хорошей памяти» еще менее занимательна, чем логическое осмысление чужих скучных текстов. Обвешанная ассоциациями, украшенная образами информа­ция, уже казавшаяся нам привычной и близкой, на самом деле находилась на этапе запоминания, в неустойчивом состоянии – теперь, по проше­ствии трех недель, мучительно напрягая память, я в этом не сомневаюсь.

Есть целый ряд доказательств, что, когда мы забы­ваем, воспоминание на самом деле не «стирается», а просто делается для нас недоступным, прячется в закоулках мозга (подробнее – в материале «Не­выносимая легкость забытия»). То есть когда мы что-то повторяем, мы не «перезаписываем» инфор­мацию снова и снова, а запоминаем дорогу к ней, учимся вспоминать. Но что бы там ни происхо­дило, особой разницы для курсанта нет. Если ты не уникум, твоя дальнейшая судьба определяется так называемой кривой Эббингауза. Это получен­ный экспериментальным путем график, показы­вающий связь забывания и времени, прошедшего с момента получения информации. В первые минуты кривая круто идет вниз – до 80% узнан­ного теряется через 20 минут, говорит Зяблицева. Постепенно линия выравнивается и становится почти горизонтальной – только на очень низком уровне. Если еще раз вспомнить полученные сведе­ния, подтолкнув кривую вверх (не снова прочесть, а самостоятельно извлечь из памяти), в следующий раз кривая будет опускаться уже гораздо медлен­нее. Если припомнить во второй, третий, пятый раз, Эббингауз, в конце концов, вообще перестанет съезжать вниз, кривая станет прямой.

Из наблюдений были получены и практические рекомендации. Если хочешь запомнить твердо, надо повторить через 20 минут (это сложнее всего). По­том еще раз через два часа. Потом через сутки, через три дня и через неделю. Чтобы хорошо усвоить ин­формацию, надо не забыть ее несколько раз вспом­нить. Может быть, в этом порочном круге и состоит главная проблема «курсов памяти».