Стартап – хрупкий и неустойчивый бизнес, который может стремительно вырасти, а может и погибнуть. Причем второй вариант, уверяют эксперты, куда вероятнее первого. Но кажется, в России все устроено немного иначе. Vademecum проследил судьбу частных технологических начинаний в сфере медицины, о которых мы писали за четыре года существования журнала. Многие компании отстали от плана, некоторым пришлось подправить свою цель, чтобы сделаться более привлекательными для инвесторов. Кто‑то рвется вперед, кто‑то не очень. Однако практически ни одна не закрылась. Чем объясняется такая живучесть?
Среди стартапов в сфере здравоохранения Vademecum обычно выбирает медицинские, а не фармацевтичские. Дело в том, что разработка новых лекарств – тема, мягко говоря, долгоиграющая. Российские препараты, имеющие коммерческий успех, часто ведут свою историю с давних, еще советских разработок. А компании, пытающиеся что-то придумать прямо сейчас, по поводу коммерческих результатов своей деятельности всегда имеют право сказать: время не пришло, давайте подождем ну еще хотя бы лет пять. Судить об их успехах можно лишь по количеству привлеченных средств. Вполне подходящий показатель для венчура, если бы только главным фарминвестором не выступал несколько лет подряд Минпромторг со своей «Фармой-2020», у которой довольно узкий круг традиционных получателей (подробнее – в материале «Сошлась с инженером-химиком», VM #20-21 (87-88) от 22 июня 2015 года). С медицинскими разработками проще: планы не уходят в бесконечность, суть изобретений порой можно понять без фундаментальных знаний химии и биологии, и несколько лет, прошедших с предыдущих публикаций, позволяют сделать выводы.
ПРО ЭТО И ПРОТОН
Владимир Балакин. Фото: Оксана Добровольская
Один из самых давних среди описанных Vademecum стартапов оказался и одним из самых успешных. Речь о протонном ускорителе для лечения онкологических заболеваний, разработанном академиком Владимиром Балакиным. Балакин трудился над созданием ускорителя почти 40 лет и создал устройство, по ряду важных параметров, в частности, ценовому, превосходящее аналоги (подробнее – в материале «Из Сибири с прибором», VM #4 от 10 июня 2013 года). В истории было много ярких поворотов. Начинал Балакин в Институте ядерной физики (ИЯФ) им. Г.И. Будкера в Новосибирске, потом уехал в подмосковное Протвино. Но когда выяснилось, что новосибирцы хотят без ведома ученого продать его разработку японцам, выслал в Новосибирск группу единомышленников-диверсантов, которые привели оставшийся там ускоритель в состояние «восстановлению не подлежит». Балакин создал компанию «Протом» (собственно, с этого и начался его венчурный бизнес) и всеми мыслимыми способами изыскивал деньги на продолжение исследований: добился, в частности, чтобы ФИАН сделал заказ его компании на разработку прибора на сумму 0,5 млрд рублей. Интерес к прибору проявляли и за границей. Но Vademecum застал ученого и его детище в 2013 году в сложной ситуации: денег на продолжение работ катастрофически не хватало.
Балакин и в прежние годы удачно совмещал научные озарения с конъюнктурными навыками. Проект выжил – и не только выжил. В 2014 году прибор получил одобрение FDA, в конце 2015 года – российское регистрационное удостоверение и медицинское разрешение на облучение головы и шеи. В ноябре 2016 года в Медицинском радиологическом научном центре им. А.Ф. Цыба в Обнинске открылся центр протонной терапии на основе комплекса, созданного «Протомом». На зиму Владимир Балакин, как обычно, уехал в Таиланд. Но научный сотрудник отделения дистанционной лучевой терапии МРНЦ Константин Гордон рассказал Vademecum, что за последний год с помощью балакинской установки было пролечено 60 пациентов, и хотя оценивать медицинские результаты еще рано, с техническими параметрами все было в порядке. Институт уже вышел с предложением включить протонную терапию в ВМП. Пока облучение проходило только в качестве эксперимента, бесплатно. Но институт уже сделал прикидки: с учетом амортизации оборудования, коммунальных расходов и трудозатрат курс из 30 лечебных дней обходится примерно в 600 тысяч рублей. В Чехии, говорит Гордон, это стоит в несколько раз дороже. За пределами России дела тоже сложились удачно для Балакина. «Протом» получил заказ на шесть приборов – пять для Китая и один для Израиля. На полученную предоплату в Протвино оборудуют конвейерную линию, покупают станки, нанимают персонал.
Интересно, что вначале Балакин больше рассчитывал на американские заказы. Но две установки, давно находящиеся в США, все еще не запущены: американцам никак не удается сделать для них гантри – подвижную часть, которая вращается вокруг пациента. Революционную идею Балакина, что вращаться должен не пучок лучей вокруг пациента, а сам пациент относительно пучка, в США не приняли. К тому же местные страховые компании нередко выражают сомнение в целесообразности использования таких установок в связи с их крайней дороговизной, рассказывает Wall Street Journal. Были сообщения, что компания ProTom International, занимавшаяся в свое время именно американскими продажами, в 2015 году подала заявление о банкротстве. На запрос Vademecum ее офис не ответил.
Вполне удачно вписывается в российскую действительность и проект 3D-печати протеза кисти, о котором Vademecum рассказывал около двух лет назад (подробнее – в материале «Дензнак без конечности», VM #24 (81) от 27 апреля 2015 года). Хотя идея на первый взгляд кажется и не очень масштабной, и далекой от переднего края технологии. В Европе развито производство бионических протезов – устройств с электродвигателями и датчиками, улавливающими сигналы оставшихся после ампутации мышц. Один из крупнейших игроков на этом рынке – немецкая Otto Bock. Российскую кисть придумали выпускники питерского Университета информационных технологий, механики и оптики (ИТМО) совместно с компанией Can-Touch.ru, создавшие сначала компанию – разработчика робототехники W.E.A.S. Robotics, а затем, уже специально для протезного проекта, – «Моторику». Кисть «Моторики» – механическая. Она может двигаться за счет напряжения определенных мышц человека. А смысл ее основатель проекта Илья Чех видит в том, например, чтобы помогать детям, лишившимся кисти или ее части. Напечатать кисть на трехмерном принтере можно довольно быстро, поэтому если ребенок подрос, протез легко поменять.
Фото: motorica.org
Продвижением проекта Чех занимался в эти годы едва ли не больше, чем технологиями. Типичная проблема тех, кто нуждается в таком протезе, – бюрократическая. «Сложно было понять, как эта схема вообще работает, какие действия инвалид должен предпринять, к кому прежде всего обратиться. Нигде не было комплексной информации, – рассказывает Чех. – Но все же схему получения денег мы отработали. Если знать заранее, все это не так уж сложно. Нужно пройти обследования и получить две справки». С компенсацией расходов на 60 поставленных в 2016 году протезов сложностей, по его словам, не возникло. За движущийся, неважно, за счет мускульной силы или электричества, протез кисти компенсация составляет примерно 100 тысяч рублей, за предплечье дают 120–150 тысяч. «Сумма зависит от того, какие цены фигурировали в госконтрактах, заключенных в течение последнего года в регионе, – объясняет Чех. – Проблема в том, чтобы найти такие контракты, по кисти их очень мало».
В простых, стандартных случаях кисть можно изготовить удаленно, получив от пациента результаты замера культи. Но иногда без визита в «Моторику» не обойтись, а ехать может быть далеко. Чех придумал решение и этой проблемы. В Архангельской области стартовал пилотный проект: петербуржцы договорилась с местным протезным предприятием, которое делает нужные замеры, получает «кисть-полуфабрикат» и устанавливает протез. Получил Чех и поддержку Минтруда. Не денежную и не законодательную, а информационную: в регионах министерство организует семинары, на которых «Моторика» может рассказать о своей деятельности. «Моторика» была одно время близка к получению пятимиллионного гранта «Сколково». Но не сложилось. «У нас тогда все так закрутилось, что стали сами зарабатывать», – не расстраивается Чех. Зато удалось получить 3 млн рублей от «Роснано». «Эти вливания помогли, но в дальнейшем ничего, кроме бюрократии, от них получить не удалось. Поэтому сейчас собираемся выкупить их долю, причем доходность «Роснано» от инвестиций в нас составила 30%», – говорит Чех. Оборот в 2016 году достиг 7 млн рублей, а маржа при продаже составляет 25–30%. К тому же намечается европейский партнер – клиника Neuron в финском городе Куопио. В планах Чеха – работа над протезом плеча и биоэлектрическими протезами. Впрочем, «электрика» была в планах и два года назад.
От успехов во взаимодействии с государством в огромной степени зависит любой медицинский стартап. Бурятский проект DRD Biotech по разработке возможности почти мгновенно диагностировать инсульт с помощью анализа крови (подробнее – в материале «Инсульт-привет», VM #28 (95) от 10 августа 2015 года) с самого начала отлично показал себя в этой сфере. Правда, на местном уровне. Почти сразу после старта проекта первый замминистра здравоохранения Бурятии Александр Занданов сообщил на специальной пресс-конференции, посвященной проблемам инсульта: «Для ускорения работы мы предлагаем новый инновационный метод. Надеемся, что в дальнейшем это войдет в стандарт оснащения машин скорой помощи». Хотя разработка метода тогда только начиналась, появиться он должен к 2018 году, а многие специалисты сомневаются в возможности диагностировать инсульт лишь по анализу крови, без учета других данных.
Одновременно организатор проекта предприниматель Анжей Жимбиев начал активные действия для получения гранта «Сколково» и поиски частного соинвестора. Со сколковским грантом, судя по всему, не получилось: сообщений об этом нет, а Жимбиев не ответил на вопросы Vademecum. Но частного инвестора он за прошедшее время все-таки нашел. Им стал Вячеслав Покацкий – владелец и гендиректор «МВ-Синема Групп», один из самых богатых, а в 2014-м – самый богатый депутат Народного хурала Бурятии и большой приверженец здорового образа жизни (на бурятском ТВ он неоднократно был главным героем передач на эту тему). С апреля 2016 года компании Покацкого «BM Плюс» принадлежит 49% ООО «ДРД» (остальное – у Анжея Жимбиева). В местной прессе Покацкого теперь называют «сооснователем DRD», а на сайте компании он представлен как CFO.
Ожидает определенных шагов от государства даже такой абсолютно ни от кого, кроме своего основателя, не зависящий проект, как «Кардиокварк» Александра Ежкова. Мы о нем рассказывали в мае прошлого года. Ежков – владелец Мытищинской ярмарки. В 2015 году ее оборот, по данным СПАРК, составил 335 млн рублей, а собственниками значатся сам Ежков, его сын (суммарно 56,17%) и «Нью Пойнт Текнолоджис» из Белиза. Кроме того, ему принадлежит 100 га земли с весьма качественной инфраструктурой близ Пироговского водохранилища. Так что свои расходы на «Кардиокварк» Ежков почти не считает: «Просто клал на свою карточку сколько нужно и платил». Разрабатывает он модную ныне вещь – чехол для iPhone, превращающий его в медицинский девайс для измерения пульса, и целую систему программного обеспечения, чтобы по пульсу определить множество других характеристик организма, от давления до риска различных заболеваний. За прошедший год «Кардиокварк» продал и раздал для тестирования примерно тысячу чехлов частным лицам и врачам НИИ им. Семашко, МОНИКИ и так далее. В базе компании 50 тысяч кардиограмм, взятых у 5 тысяч пользователей, а Ежкову, для которого «Кардиокварк» стал, по крайней мере временно, делом жизни, интереснее всего именно диагностические возможности прибора. В частности, возможность выявлять туберкулез. Но главное, чего сейчас ждет независимый инвестор, – это появления закона об удаленной медицине. «Вот тогда развернемся по-настоящему, окупаемость начинается со 100 тысяч приборов в год, но это для рынка очень небольшая цифра».
АФГАНСКИЙ РЕЦЕПТ
Фото: drdbiotech.ru
Как бы ни складывались отношения медицинских проектов с властями любых уровней, мало кому удается сохранить в неизменности первоначальную идею. Упомянутый DRD Biotech, в 2015-м делавший упор на диагностику инсульта, плавно перешел к другому плану, который опрошенным нами специалистам кажется более убедительным, – диагностировать не случившийся инсульт, а опасность его возникновения. Поиску соответствующих биомаркеров посвящено сейчас много исследований, отмечал Vademecum доцент кафедры факультетской терапии №1 МГМУ им. И.М. Сеченова кардиолог Антон Родионов: «Дело за малым – в клинических исследованиях показать чувствительность и специфичность этого теста в различных ситуациях».
Показательно изменение планов компаний «Медэл» и «Семиотик». Первая из них занимается созданием имплантатов, ускоряющих срастание кости и, по заявлениям самой компании, восcтанавливающих функции пораженного артрозом сустава. Основа изобретения – так называемый электрет, материал, создающий вокруг себя долговременное электрическое поле. Если ухитриться поместить его внутрь человеческого тела, поле будет воздействовать на организм подобно физиотерапии. Главный создатель технологии опробовал ее на солдатах «ограниченного контингента советских войск» в Афганистане, добился потрясающих результатов в лечении переломов, но в 1989 году утонул, купаясь в Черном море. Vademecum рассказывал историю компании в материале «Вставки сделаны» в VM #14 (39) от 28 апреля 2014 года. Медики, опрошенные Vademecum, сомневались в целесообразности нанесения электретной пленки на эндопротезы, скрепляющие сломанную кость, и все же фонд Axioma Capital Partners предложил компании, которая пообещала выйти на самоокупаемость через 33 месяца, инвестиции в $4 млн.
Прошло около трех лет, и о пленке на сайте компании – ни слова. Зато активно развивается параллельное направление – изготовление маленьких танталовых электретных стержней, которые вводятся в пораженный артрозом сустав. Возможность восстановления суставного хряща в мире еще не доказана. Компания говорит про восстановление функций сустава. Руководитель проекта со стороны Axioma Ольга Кузьменко рассказала, что КИ изделия завершены, у всех пациентов зафиксировано сокращение уровня боли, скованности и функциональных ограничений. 33-месячный срокистек, однако летом этого года, прогнозирует Кузьменко, продажи стержней могут начаться, а операция по установке будет стоить 50–60 тысяч рублей, включая стоимость самого стержня.
«Семиотик» в 2013 году позиционировал себя просто как компанию, разрабатывающую микрочип для анализа крови. В ноябре того же года он получил от нескольких фондов 210 млн рублей (подробнее – в материале «Великий почип» в VM #21 от 18 ноября 2013 года). В июне следующего года те же инвесторы выделили ему еще 144 млн рублей. Инвестиции, конечно, несравнимы с теми, что получила для своей Theranos Элизабет Холмс, тоже заявлявшая о новом методе анализа крови. Зато российский проект продолжает развиваться, лишь немного сменив направление и, как водится, поотстав от заявленных планов. Чипы для «Семиотика» делал небольшой исследовательский робот, но еще в 2013 году компания готова была купить промышленного робота с гораздо большей производительностью. Но трудится на нее до сих пор все тот же «робот-исследователь». «Стадия НИОКР затянулась на более долгий срок, чем планировалось, – это обычное дело», – признает Егор Бекетов, CEO Биофонда РВК, одного из инвесторов проекта. Сейчас, по его словам, готовится следующий инвестиционный раунд, и эту «активность по фандрайзингу планируется завершить во II квартале 2017 года». Чип же теперь делается для трех вполне конкретных диагностических применений – онкология, аутоиммунные заболевания, женское здоровье.
«Семиотик» уже немного зарабатывает. «Но мы не делаем на это ставку, – говорит Бекетов. – У нас идет внутренняя борьба: если мы перераспределяем ресурсы в пользу продажи микрочипов, встает разработка диагностических продуктов. По результатам обсуждения на последнем совете директоров приоритет был отдан разработке собственных продуктов, продажи в 2017 году у нас на втором месте».
НОВОСТЬ ПРО СТАРОСТЬ
Довольно основательно пришлось корректировать цели и снижать планку интересной компании, которая, когда мы о ней писали, называлась Quantum. Зарабатывала она поначалу тем, что помогала заказчикам из фармацевтической области ускорить перебор вариантов для поиска перспективных молекул. Но постепенно у главы компании Петра Федичева и его коллег зрело решение бросить природе гораздо более смелый вызов – создать «таблетку от старости». Будет разработан препарат против сразу нескольких возрастно-зависимых заболеваний, – делился с Vademecum Федичев, – а регистрировать его надо будет постепенно – сначала как средство от рака, затем как противодиабетический препарат, и так далее.
Весной 2014 года (подробнее – в материале «Старь дрожащая» VM #11 (36) от 31 марта 2014 года) у компании было в работе несколько препаратов, причем в самой продвинутой стадии – препарат от рака, разрешение на клинические исследования которого должны были выдать самое позднее в 2015 году. За прошедшие годы компанию Quantum переименовали – теперь она называется Gero. Второе изменение – из числа акционеров исчезла «Валента», ставшая в свое время инвестором с долей в 25%, заинтересовавшись противотуберкулезным препаратом из пайплайна Quantum. В третьих, ни Quantum, ни Gero не числятся в списке получателей разрешений на какие-либо клинические исследования. И наконец, мечта создать «таблетку от старости» сменилась более взвешенной, но несколько менее конкретной целью – разработать математические методы, пригодные для анализа механизмов старения человека. Зато количество сотрудников в компании ощутимо выросло, а руководство, хоть и не смогло ответить на вопросы VM, пообещало «скорый выход нового продукта».
Все стартапы не перечислишь. Развивается описанный Vademecum проект производства керамики для эндопротезов – «НЭВЗ-Керамикс» в Новосибирске: он нашел российского партнера для производства суставных эндопротезов, и его продукция уже используется в клиниках. Расширяет свою географию сервис удаленного присмотра за пожилыми «Кнопка жизни». «Азбука технологий» – стартап по 3D-печати индивидуального, точно по вашим размерам, крепежа для сломанных костей, который рассчитывал открыть офис в «медицинском городе», созданном в Дубае, но пока не выбрался за пределы России и вынуждает своего основателя Алексея Бабовникова подрабатывать, – по-прежнему существует и ждет дальнейшего развития. Даже очки для дальтоников, о которых рассказывал Vademecum, хоть и в небольших количествах, но продолжают продаваться.
Есть известная студенческая мудрость, кажется, не особо-то изменившаяся за последние 30 лет: чтобы поступить, надо постараться, а чтобы тебя выгнали – прямо очень постараться. С медицинскими венчурами что-то похожее. Те, кто однажды преодолел некий первый рубеж и получил инвестиции, продолжают жить, даже если из движущих сил осталась одна инерция. «Объявлять о закрытии? Зачем? Деньги в этой сфере в России совсем не того порядка, когда надо специально извещать инвесторов, что они ничего не получат», – объясняет крупный предприниматель, инвестировавший в медизделие. «Если отказываться от какого-то проекта, то ради чего-то другого, более перспективного. А выбора-то нет», – комментирует другой инвестор.
