Лечение мужской алопеции – сфера медицинского бизнеса, в которой разных методов решения проблемы примерно столько же, сколько врачей и клиник, которые ее решают. Хирургия, физио- и мезотерапия, воздействие теплом и холодом, уникальные препараты и их комплексы – всюду находятся удивительные способы заставить волосы расти. Vademecum разбирался, почему модная сейчас доказательная медицина не может пробиться в сферу алопеции и есть ли от этого кому‑то польза.
Облысение по мужскому типу вроде бы не располагает к тайнам и неоднозначным толкованиям. Едва ли в какой-то еще сфере медицины и саму проблему, и результаты ее решения так хорошо видно буквально с первого взгляда. Но все куда сложнее.
«Встретила на одном мероприятии своего бывшего. Испытала шок, – рассказывает посетительница сайта www.realself.com (в Рунете обсуждение алопеции, не вызывающее сильных подозрений в ангажированности, Vademecum найти не удалось). – Раньше у него просто было мало волос. Ничего особенного, можно так жить. Но оказалось, что он, уже не при мне, сделал себе пересадку волос. А сам продолжал лысеть. И вот теперь у него вокруг лба дурацкий курчавый ободок, а дальше – абсолютно голая голова. Мог бы и сообразить, что так случится: прежде чем выкладывать целое состояние за оперцию, просто посмотрел бы внимательно на своего лысого отца. Но самое смешное – он уверен, что с прической у него все в порядке».
В этой маленькой истории удивительным образом сконцентрировались все проблемы сектора. Дороговизна и необязательность большинства видов лечения. Сложности с прогнозированием результата, множество наследственных и других факторов, которые надо учесть. Невозможность решить проблему раз и навсегда, а если выйти за рамки хирургии – отсутствие надежных, доказанных методов лечения. Ну и, наконец, субъективность в оценке результатов. Если представить себе, что хотя бы часть этих проблем удастся решить, рынок лечения алопеции окажется просто огромен. В России надежной статистики нет. По данным International Society of Hair Restoration Surgery (ISHRS), в США алопеция в достаточно заметной степени есть у 35 млн мужчин – это примерно 20% мужского населения. Похожая цифра в Китае – 21%. Считается, что примерно у 80% лысеющих наблюдается так называемая андрогенетическая алопеция, то есть связанная не с каким-то заболеванием, а с «естественной», «наследственно обусловленной» потерей волос. Кавычки в данном случае означают, что многие игроки в сфере лечения алопеции, в том числе довольно заметные, ставят под сомнение эти термины. И даже строят на этом свой бизнес.
МАКУШКИНЫ СЛЕЗ КИ
В мире существует два препарата, про которые клинически доказано, что они останавливают, а порой и разворачивают назад андрогенетическую алопецию. Это миноксидил и финастерид. Судьба их схожа. Первый был синтезирован в конце 50-х компанией Upjohn как будущее средство от язвы желудка, в ходе исследований превратился в сосудорасширяющее средство, а уже позже, в 70–80-х, был обнаружен его побочный эффект – стимуляция роста волос. Финастерид разрабатывали для лечения доброкачественной гиперплазии предстательной железы, а он помимо этого оказался эффективен и против алопеции. FDA на своем сайте подробно описывает результаты клинических исследований (КИ) финастерида, в том числе одного пятилетнего, довольно крупного – с несколькими сотнями участников, скрупулезными подсчетами количества волос на квадратный дюйм в группах финастерида и плацебо на всем протяжении исследования.
Результат, на первый взгляд, обнадеживает: к концу эксперимента принимающие препарат пациенты обогнали контрольную группу примерно на 250 волос на квадратный дюйм (40 волос на кв. см). Но, во-первых, речь шла не столько о приросте, сколько о более медленном выпадении. Во-вторых, и миноксидил, и финастерид не лечат, а поддерживают: после прекращения приема волосы снова начинают выпадать. При этом у обоих есть побочные эффекты, в частности, у финастерида это снижение либидо. Таким образом, желание более импозантно выглядеть может после приема препарата натолкнуться на контраргумент: а, собственно, зачем? По данным, которые Vademecum предоставила DSM Group, объем продаж миноксидила в России составил в 2016 году 360 млн рублей, финастерида – 280 млн рублей. Это, для сравнения, примерно на порядок меньше продаж популярного противовоспалительного средства, замкнувшего в прошлом году двадцатку препаратов-лидеров. Так что до роли лекарства-панацеи обоим далеко. Похожая безотрадная картина и в сфере спасающих от облысения процедур: гарантирующих результат методик не существует.
Сложившаяся на рынке ситуация – спрос есть, а предложение зыбко и неопределенно – располагает игроков к созданию и продвижению собственных систем лечения. Вот три характерных примера.
Судя по всему, самый крупный российский оператор в сфере восстановления шевелюры – компания «АМД Лаборатории», сумевшая за 20 лет существования создать сеть, которая включает в себя три десятка центров и распространяется за пределы России. Основатель АМД Сергей Попилюк, президент группы Corus (занимающейся самыми разными бизнес-направлениями – продажей продуктов питания, табачных изделий, цветов, изготовлением крепежа), рассказывает, что заинтересоваться лечением алопеции его заставили еще в 90-х проблемы с собственной прической. С существовавшими тогда способами лечения он познакомился в США, так что вначале российская АМД приобрела технологии борьбы с облысением американской AMD Lab, но дальше их пути разошлись. Связаться с американской AMD не удалось. На ее сайте указано, что технология доступна в США с 2005 года, а автоответчик сообщил корреспонденту Vademecum, что он выиграл тур в Латинскую Америку, и предложил перезвонить, если его интересуют другие идеи путешествий от AMD.
Компания постепенно сформировала собственную технологию лечения разных видов алопеции, состоящую из трех этапов и предполагающую использование целого ряда процедур (мезотерапии, магнитно-лазерной терапии и пр.) и препаратов, в том числе собственного изготовления. Средства эти являются не лекарственными, а косметическими, поэтому КИ для них не требуются. «Мы видим, что это помогает, доказательством эффективности служит наш опыт», – заявляет Попилюк. Лечиться в АМД приходят с разными видами алопеции, примерно четверть пациентов – с андрогенетической. Как быть с тем, что ее излечимость, в общем-то, под вопросом? Не всякая алопеция, похожая на андрогенетическую, таковою является, объясняет Попилюк. Если сделать трихограмму и другие анализы, разобраться в проблеме, может выясниться, что при всем внешнем сходстве с «генетическим облысением» у данного конкретного пациента речь идет о другом, излечимом заболевании: так рождается надежда.
Разработав метод, компания занялась его распространением. Открытие нового центра на рубеже 2000-х обходилось АМД в 300 тысяч рублей, говорит Попилюк. Доходы от медицины не позволяли делать такие инвестиции: новые центры открывались за счет прибыли от других видов бизнеса. После открытия семи «АМД Лабораторий» Попилюку, физику и экономисту по образованию, стало понятно, что если сеть будет расти и дальше, управлять ею будет слишком сложно, и в дальнейшем АМД развивалась по франчайзинговой схеме.
Более камерный пример – Клиника доктора Кохас, создательница и руководительница которой Ольга Кохас развивает свой метод лечения, выпускает собственные препараты и по-своему трактует андрогенетическую алопецию.
Обычно термины «андрогенетическая алопеция» и «андрогенная алопеция» употребляются как синонимы. Но у Ольги Кохас другой взгляд: «Я первая начала различать эти две разные формы алопеции, а следом за мной и другие начали это делать. Андрогенетическая передается от деда по материнской линии, а андрогенная – от отца». Первая форма, говорит Кохас, плохо поддается лечению, а вот с последствиями деятельности «гена лысости» от отца справиться легче. Собственная разработка Кохас – линейка шампуней с наночастицами металлов, которые используются в сочетании с другими процедурами и препаратами и помогают сохранить и восстановить волосы. А вот к упоминавшейся выше мезотерапии Кохас относится резко отрицательно. Наблюдающийся эффект она объясняет следующим образом: мезотерапия вызывает отек, основания волос сжимаются окружающими тканями, и это мешает им выпадать. Пациент порадуется быстрому эффекту, а когда отек спадет, он эти волосы все равно потеряет.
Возникают на рынке и более революционные концепции. Например, теория гипоксии. Врач и предприниматель Алексей Барабаш исходит из факта, что на висках и затылке волосы даже при самой сильной алопеции сохраняются. И объясняет феномен тем, что фолликулы в этих областях испытывают кислородное голодание, поскольку сдавливаются во сне (если человек спит на спине или на боку). Чтобы создать гипоксию искусственно, Барабаш разработал специальную шапочку. Вложив собственные средства и деньги бизнес-ангелов, он наладил ее производство и уже продал – и непосредственно пациентам, и врачам для дальнейшей реализации – 400 шапочек.
Больше никто из опрошенных Vademecum специалистов в теорию гипоксии не верит. Найти трихолога с таким же, как у Кохас, пониманием разницы между андрогенной и андрогенетической алопецией тоже не удалось. Метод «АМД Лабораторий» один из специалистов отнес к сфере маркетинга, а не медицины. Ольгу Кохас концепции лечения, прямо противоречащие друг другу, отсутствие общих взглядов у представителей одной специальности не удивляют: «К сожалению, многие доктора очень коммерциализированы, борьба с алопецией у нас относится больше к косметической, чем к медицинской сфере, мало кто изучает этот сектор с научной точки зрения. Трихологами в нашей стране становятся дерматологи, прослушавшие двухнедельный курс по трихологии. Конечно, этого недостаточно».
ПЕРЕСАДОЧНЫЙ УЗЕЛ
Если в терапии андрогенетической алопеции под сомнением сама возможность такого лечения, то в вопросах пересадки волос проблема скорее в закрытости этой сферы, ставшей процедурой для избранных.
В России пересадка прочно ассоциируется с клиникой Real Trans Hair, созданной бизнесменом из Татарстана Иреком Богуславским 20 лет назад. В 2005 году, по данным российского Forbes, RTH выполняла ежемесячно 30–50 операций стоимостью от $3 тысяч до $15 тысяч. При скромной оценке – 40 операций в месяц по $4 тысячи за каждую – оборот компании мог составлять примерно 60 млн рублей в год. В 2014 году журнал «Секрет фирмы» оценил выручку RTH в те же 60 млн рублей. Примерно тот же показатель – 64 млн рублей – выдает база данных «СПАРК-Интерфакс». В 2016 году оборот RTH достиг 76 млн рублей. Рост в 2014 и 2015 годах – меньше инфляции, составившей соответственно 11,4% и 12,9%. RTH отказалась отвечать на вопросы Vademecum о масштабах своей деятельности, объяснив, что они «не представляют интереса для человека, который действительно хочет сделать пересадку волос, и не учитывают интересы целевой аудитории». Но по мнению коллег, основная деятельность самой известной компании состоит, как и раньше, в проведении примерно одной операции в день.
И RTH, и другие игроки – Inteco Clinic, Hair For Ever (HFE) – дозируют информацию, мало говорят о возможных расходах, а главное, об оценке осмысленности операции. HFE, например, ответила на запрос Vademecum, что участвовать в бесплатной публикации не хочет, а если понадобится, «лучше закажет и оплатит услугу». Максимум, что можно найти на сайтах, – фото «до» и «после», минимальную стоимость операции и «вилку цен» за пересадку одного графта – группы, состоящей из 1–4 волосяных луковиц.
Сколько стоит операция, если говорить не о минимальной, а о средней цене? Сколько операций может понадобиться? Кое-что можно узнать из статистики ISHRS. В 2014 году хирурги – члены ISHRS провели по всему миру в общей сложности 397 тысяч операций по пересадке волос. (Более свежих данных к моменту сдачи номера в печать не было.) Большинство – 85,4% – было сделано из-за андрогенетической алопеции. Общая стоимость операций составила $2,47 млрд. Таким образом, средняя цена одного вмешательства – $6,2 тысячи. Среднее количество графтов, пересаженных за одну операцию, по данным ISHRS, – 2 тысячи. То есть средняя цена пересадки графта – $3,1. В 88% всех операций пересаживалось от 1 тысячи до 3 тысяч графтов, так что наиболее часто встречающаяся в мировой практике цена операции – от $3,1 до $9,3 тысячи.
Хватает ли одного вмешательства? Естественная плотность волос на голове – в районе 100 графтов на кв. см. При пересадке плотность сильно уменьшают – примерно 30 графтов на сантиметр. Средняя операция, в понимании ISHRS, позволяет покрыть волосами участок примерно 8 на 8 см. При условии, что все графты приживутся. При алопеции в продвинутой стадии одной операции вряд ли будет достаточно. К тому же человек, сделавший операцию, часто становится заложником хирургов, потому что выпадение волос продолжается, и пересаженные волосы на фоне новой лысины начинают смотреться странно. Однако вопрос, хватит ли денег и донорских волос, очень часто возникает слишком поздно. Есть также мнение (не доказанное, но и не опровергнутое исследованиями), что волосы с затылка на новом месте постепенно теряют свое волшебное свойство не выпадать.
Осмысленность операции определяется количеством донорских фолликулов (если не использовать все тело, пишут пациенты на основе собственного опыта, пересадить с донорских зон больше 6 тысяч графтов едва ли удастся), скоростью потери волос, возрастом, толщиной волос и так далее. Профессор Давид Перес-Меса, основатель и медицинский директор испанской клиники Perez Mezа Hair Institute, объясняет: «Если мы выполняем операцию молодому человеку, это может решить его проблему в краткосрочной перспективе, но не в долгосрочной, так как обусловленное наследственностью выпадение волос продолжится. А добиться прежней густоты в любом случае не получится. Хорошие кандидаты на операцию – это люди со стабильной скоростью потери волос, большими донорскими зонами и реалистичными ожиданиями». Если среди всех лысых отобрать хороших кандидатов, среди них найти достаточно состоятельных, а из оставшихся – тех, кому не все равно, останется немного. Шансов стать общеупотребительной услугой у пересадки волос пока не видно. Даже если операция будет стоить не $4–6 тысяч, а $2 тысячи, серьезного спроса не появится. В таких условиях будут ориентироваться на высокую маржу, а не на оборот, полагает Ольга Кохас.
Интересно, что ни одна из клиник по пересадке волос не советует своим клиентам, прежде чем обсуждать детали операции, обсудить проблему с психотерапевтом. Вот два характерных отзыва с того же www.realself.com, заставляющих подозревать, что кое-кого это могло бы избавить от лишних трат:
«Долгие годы я из-за своей лысины просто не решался подойти познакомиться. Теперь, после операции, я снова хожу на свидания».
«С волосами я стал выглядеть гораздо лучше! Но когда я общаюсь с девушкой, у меня все время ощущение, что я обманываю ее, что-то скрываю. Мне становится ужасно стыдно, и ничего не получается».
