Доктор Мохов пришел в профессию по династической лестнице – вслед за бабушкой и матерью, которые, хоть и не называли себя остеопатами, а служили традиционными неврологами, могли лечить руками. Это предна­чертание 20 лет назад поставило Дмитрия Мохова в первую шеренгу российских остеопатов, а теперь сделало президентом Российской остеопатической ассоциации и главным внештатным специалистом Минздрава. Нако­нец, врач, называющий себя идеологом метода, возглавил ведущую остеопатическую школу страны и открыл в Санкт‑Петербурге именную частную клинику.

– О чем говорит ваше назначение главным остеопатом?

– Это один из этапов утверждения остеопатии как медицинской специальности.

Речь идет о новом прорывном направлении. Остеопатия рассматривает человека как целостный организм, а не делит его на кусочки, как это часто бывает в медицине. Она ни в коем случае не кон­курент нозологическим специальностям, но точно сыграет роль в совместной работе со специалистами разных направлений, чтобы в каждом из них по­мочь – на преморбидном, донозологическом этапе, когда болезни нет, но здоровья уже тоже нет. Если же болезнь началась, остеопатия поможет сократить дозы лекарств.

Одна из ее задач – снять с медицины нагрузку, когда пациент приходит к врачу и жалуется: «Доктор, у меня тут болит, там болит, я пло­хо сплю, а болезни нет». Специалист-нозолог видит, что по-настоящему сделать ничего не может. К кому тогда идти? В этом случае – к остеопату. Он увидит эти, для него понятные, нарушения, потому что это его специальность. И наоборот, когда он увидит нечто, связан­ное со специальностью, например, невролога, предложит пациенту обратиться к этому специа­листу для консультации, диагностики, дополни­тельного лечения. 70% людей страдают от дис­комфортных ощущений и болей в спине, голове, животе и так далее. Но у них нет заболеваний или эти заболевания не до конца купируются медикаментами, поэтому остеопатия найдет себя при огромном числе заболеваний.

«РАБОТАЮТ РУКИ, А НЕ ДОРОГИЕ АППАРАТЫ И ЛЕКАРСТВА»

– Получается, регулятор признал специальность, не требующую сложного дорогостоящего оборудова­ния, ради сокращения расходов на здравоохранение?

– Государство заинтересовано прежде всего в том, чтобы граждане были здоровы и трудоспособны, чтобы за меньшие деньги обеспечить лучшее каче­ство здравоохранения. Разумеется, остеопат пользу­ется всей инструментальной диагностической базой. Но собственно остеопатическая часть неинвазивна, нетоксична, недорога. Работают руки, а не дорогие аппараты и лекарства. Не возникает зависимости. Научные данные, в том числе отдаленные результа­ты остеопатического воздействия, показывают, что мы улучшаем качество здоровья пациентов, которые длительное время находятся в состоянии ремиссии, а если это первичная профилактика, дольше оста­ются здоровыми.

– Есть ли перспектива включения остеопатических центров в систему ОМС? Добиваются ли такого по­гружения практики?

– Это предмет дискуссии с государственными органами. На мой взгляд, при лечении определенных состояний остеопатия должна найти себя в комплексной терапии. Например, при лечении болевого синдрома, дорсалгиях, комплексном лечении родовой травмы. С участием остеопатии терапия будет намного эффективнее. Но что ка­сается первичной профилактики, когда человек еще здоров, – здесь, наверное, нет повода для ОМС. Это задача самого человека. Есть и другая сторона вопроса. Подготовка специалистов-о­стеопатов, которые могут заниматься такой деятельностью и имеют на это право, длительна, требует нескольких лет. Мы сейчас не можем с ходу встроиться в систему ОМС, потому что остеопатов очень мало. Кто будет этим зани­маться, если включить специальность в систему ОМС? Это нужно делать постепенно, не снижая планку и качество оказания остеопатической помощи.

– Мало – это сколько? При оценках сегмента звучат очень разные цифры.

– Остеопатия как специальность получила офи­циальный статус в октябре 2013 года. Должность врача-остеопата введена Минздравом в декабре 2012 года. Разумеется, остеопатов готовили и до этого. Правда, им не могли выдавать госу­дарственные документы. Тем не менее различ­ные организации (иногда хаотично, нестандар­тно, не всегда корректно) обучали остеопатии около 15 лет. Появилось около полутора тысяч специалистов, которые декларировали исполь­зование этого метода, не имея никакой регуля­торной, разрешительной основы.

Сейчас одна из задач – определить уровень зна­ний врачей, дополнить его и стандартизировать, переобучить специалистов, разобраться, кто есть кто. Этот процесс уже начался. Я руковожу Институтом остеопатии медицинского факультета Санкт-Петербургского университета и заведую кафедрой Северо-Западного государственного медицинского университета. Мы в этом году выпустили около 20 человек. Нужно готовить новых остеопатов и заниматься переподго­товкой тех, кого обучали раньше. И провести некоторую санацию собственных рядов.

– Как это можно сделать, если одновременно действу­ет несколько остеопатических ассоциаций?

– Они договариваются друг с другом и готовят­ся к объединению. Переговоры об этом близки к завершению. Под началом Российской остео­патической ассоциации сегодня объединяются различные организации, все эти полторы тысячи че­ловек, которые работают как остеопаты, а также ученые и политики здравоохранения. В ее рамках будет создано некоммерческое партнерство. Мы ставим задачу – создать систему общественного профессионального регулирования. Я, как главный специалист Минздрава, буду участвовать и в госу­дарственном регулировании, и в создании обще­ственно-профессиональной модели.

В июне прошло общее собрание, на котором приня­то решение учредить всероссийскую организацию с филиалами в 44 регионах. Меня выбрали прези­дентом, избрали правление. Другие ассоциации стремятся сейчас соединиться с нами. Они пони­мают, что время, когда каждый хвалил себя, кончи­лось, что сейчас другая задача. Пока были разные регистры, разные ассоциации, все друг с другом конфликтовали. Сейчас, когда стало ясно, кто главный, большинство стало сотрудничать. Перего­воры фактически завершены, остаются технические формальности.

«ИНВЕСТОР – МОЙ ПАЦИЕНТ»

– Как начинался Институт остеопатии Мохова?

– Это произошло очень поздно. И сейчас еще счи­таю себя скорее идеологом этого направления, чем предпринимателем: голова занята продвижением специальности.

Я 20 лет работал в своем кабинете, люди записывают­ся в очередь за несколько месяцев. Меня пригласили руководить образовательным процессом в вузе, и нам потребовалась клиника, где мы могли бы обучать врачей – наших слушателей. Так появилась площадь, которую мы арендовали. Я позвал преподавате­лей нашей кафедры, они согласились участвовать и в учебном, и в клиническом процессе. Но это боль­ше клиника-флаг, чем эффективная бизнес-модель.

– Инвестиции были ваши собственные?

– Есть инвестор, он пришел ко мне и предложил на его территории организовать такой центр, обещал содействие в его организации.

– Он ваш пациент?

– Он до сих пор мой пациент, что естественно. Проходит время, и он видит, что не зря помогал. Об этом говорит состояние его здоровья. И клиника развивается.

У меня не было цели выстроить остеопатический бизнес, но когда женишься, нужно понимать, что будут дети. Так и здесь: когда развиваешь остеопа­тию, надо понимать, что сформируется клиника.

– Остеопаты настаивают на своеобычно­сти своей специальности. Как это проявляется на бизнес-уровне – чем отличается работа вашего и аналогичных центров от функционирования обычной частной клиники?

– Есть некоторые отличия. Во-первых, пока остео­патия – нелицензируемый вид деятельности. Думаю, положение изменится в следующем году. Сегодня по документам остеопаты должны числиться ману­альными терапевтами (даже обладая документами, свидетельствующими, что они – остеопаты). Это временный юридический казус, создающий лазейку для проникновения в сегмент непрофессионалов.

Во-вторых, мы работаем в клиниках, где большую долю сотрудников составляют сами остеопаты. Там есть неврологи, педиатры, делается УЗИ-диагности­ка. Остеопатия здесь может преобладать или может использоваться комплекс остеопатических методов.

В хороших остеопатических клиниках современ­ному медицинскому менеджменту и маркетингу уделяется несколько меньшее значение, нежели «сарафанному радио», когда именно эффективность лечения является залогом того, что к нам придет пациент. Причины этого – эффективность метода самого по себе и популярность клиники среди паци­ентов. Это более архаичная модель, но она, по мне­нию остеопатов, является более моральной.

– А что показывает сравнение числа пациентов и обо­ротов остеопатических и обычных клиник?

– Думаю, что наши клиники чем-то походят на сто­матологические и клиники пластической хирургии. Если клиника эффективна, пациенты приходят. Обычно достаточно четырех–шести процедур, что не нагружает пациента. Кроме того, и у нас, и у пла­стических хирургов, и у стоматологов акцент делает­ся прежде всего на качестве жизни, а не на компен­сации с помощью фармацевтических средств.

Остеопатические клиники рентабельны, уровень – такой же, как у клиник стоматологических. С точки зрения бизнеса, у остеопатии есть несомненная перспектива.

Здесь нет больших затрат – ни МРТ, ни других сложных приборов. В кабинете – компьютер, стол, вентиляция… Нет и иной финансовой нагрузки, в отличие от стоматологии и пластической хирургии. Затраты в сравнении с пластической хирургией и стоматологией ниже, наверное, на порядки.

– У вас нет своего рентгена?

– Нет, рядом с нами находится филиал ЛДЦ МИБС [сеть центров лучевой диагностики. – VM]. Там есть и качественная МРТ, и все лучевое оборудование, которое только требуется. Мы не смогли бы загру­зить свой рентгеновский аппарат, а если что-то де­лать, то нужно делать хорошо. Все-таки мы живем не в маленьком городе, где приходится в одном месте создавать все свое.

– Приведете цифры по вашей клинике – каковы вло­жения и финансовые результаты?

– Это будет не очень корректно: нужно все пере­считывать на квадратный метр. Есть клиники, где 10 этажей, а у нас – несколько кабинетов. К тому же наша клиника открылась год назад. Мы разви­ваемся постепенно. У нас работают около 15 вра­чей, клиника загружена еще не до конца. Меня это устраивает: не хочется снижать планку ради боль­шого потока. Я приглашаю сюда врачей, в качестве работы которых уверен абсолютно.

– Кто ваши типичные клиенты?

– В основном это средний класс – умные, обра­зованные люди, которые имеют мотивацию заниматься собой и могут потратить 5–10 тысяч рублей в месяц на улучшение качества своей жизни. Чаще всего это люди умственного труда, в основном пред­ставители бизнеса. Среди наших пациентов много детей и больше женщин, чем мужчин.

Чем здоровее человек, тем больше он должен ухажи­вать за собой сам, платить за себя сам. Чем менее он здоров, тем больше платить за него должно государ­ство. Поэтому остеопатия не должна лечь на плечи государства. Надо мотивировать человека, чтобы он сам отвечал за свое здоровье.

– Этот подход стыкуется с позицией страховой меди­цины.

– Думаю, когда остеопатия станет лицензируемым видом медпомощи, страховым компаниям станет проще включать ее в ОМС по понятным причинам: риски этих компаний значительно уменьшатся – и в диагностическом плане, и в лечебном.

– Остеопатические клиники конкурируют между собой?

– Рынок на данный момент еще совершенно не заполнен, и люди еще не понимают, как мож­но с помощью остеопатии (при том, что она у нас развивается 20 лет) решить свои проблемы. Сегодня, например, еще нет традиции осмотра новорожден­ных остеопатом, хотя страдания ребенка в родовых путях вызывают повреждения разной степени – таких случаев до 6%. Матери должны показывать своих детей специалисту, это очень быстро приходит в нашу культуру. Обязательно появятся остеопаты и при роддомах. В 9-м роддоме Санкт-Петербурга уже работает наш преподаватель.

Конкуренция слабая, она связана скорее с недо­статком информации. Это конкуренция не между клиниками, а скорее за информационный рынок и сотрудничество со специалистами.

рынок болезней спины, остеопатия