История с реформированием Военно‑медицинской академии им. С.М. Кирова (ВМА) стала тем уникальным случаем, когда региональное общественное движение побудило федеральный центр развернуть уже утверж­денные планы преобразований на 180 градусов. Сюжет кажется фантастичным еще и потому, что креатив­ность проявило далеко не самое гибкое ведомство – военное. И ВМА вместо секвестра бюджета, площадей и функционала получила новые помещения, статус и 10 млрд рублей на реконструкцию и оборудование корпу­сов в историческом центре города.

СЕРДЮКОВА ОТВЛЕКЛИ

Движение за сохранение академии появилось в начале 2012 года, когда Минобороны заявило о планах ее перевода из центра Санкт-Петер­бурга на окраину, в Сестрорецк. Инициаторы создания Общества защиты наследия ВМА, среди которых были выпускники самой акаде­мии, выступили против переезда: он разрушил бы налаженные связи вуза с клиническими учреждениями города и саму структуру круп­ного лечебного учреждения. Проект предлагае­мого ВМА комплекса в Сестрорецке не отражал сложившегося деления на клиники (а их в ака­демии 30) и кафедры. Переезд делал невозмож­ным оказание специализированной помощи и клиническое изучение ряда врачебных дисци­плин (что, к слову, противоречило требованиям образовательных стандартов). Общее число коек сокращалось с 2,5 до 1,6 тысячи, а перевозка сложных пациентов становилась маловероят­ной: скорая помощь везла бы их в ближайшие крупные больницы.

Комитет по здравоохранению Санкт-Петер­бурга также не пришел в восторг от планов Минобороны, поскольку город фактически ли­шался части коечного фонда и резерва на случай эпидемий. На протяжении большей части своей истории академия оказывает помощь не только военным, но и жителям города: здесь лечится около 16 тысяч человек в год. В Питере известен, например, роддом ВМА (кафедра акушерства и гинекологии), и его традиционно выбирают многие женщины.

Ситуацию усугублял перевод академии в статус казенного учреждения, который не позволял ей работать не только по полисам дополнительного медстрахования, но и в системе ОМС. Акаде­мия лишалась возможности принимать целый спектр пациентов – и значит, учить курсантов разным нозологиям, зарабатывать на ремонт корпусов и доплаты сотрудникам. Впрочем, в полной мере эти ограничения не заработали – судя по всему, руководство вуза нашло способ обойти их.

В бытность Анатолия Сердюкова министром, военное ведомство пошло на радикальное сокращение системы военно-медицинского образования и закрыло институты и факультеты военной медицины в Самаре, Саратове и Томске, где учились около 700 человек. Вся нагрузка легла на академию, набиравшую ежегодно 300–350 курсантов. Одновременно закрывались военные госпитали. Пять лет назад численность военных врачей была сокращена втрое, гражданского персонала – в полтора раза. «В войсках сократи­ли 70% личного состава медицинской службы, особенно в госпитальном звене, – рассказы­вает председатель Общества защиты наследия Военно-медицинской академии Александр Редкокаша. – В некоторых районах, даже в Цен­тральной России, до ближайшего военного госпиталя оказалось около 200 км. Еще в конце 90-х годов на каждый отдельный батальон при­ходились один начальник медицинской службы и два врача, то есть один врач на сотню бойцов. Но в 2012 году выяснилось, что на несколько сотен человек может не быть ни одного врача. Фактически был разрушен весь штат военных врачей – дивизионных, полковых, батальонных и так далее – тех, кто должен осуществлять по­вседневный контроль за жизнью и здоровьем ря­дового и сержантского состава. Остались только фельдшеры и сержанты-санинструкторы. Но есть правило «золотого часа», поэтому военнослужа­щих отправляли в районные больницы. Граж­данская медицина с этим потоком не справилась: обычные врачи крайне редко сталкиваются и с боевыми травмами, и со спецификой солдат­ской службы (90% обращений в армии связаны с потертостями, трофическими язвами и так да­лее). Раньше в случае ЧП или военных действий гражданские лечебные учреждения подчинялись гарнизонным военным госпиталям – и тогда военно-госпитальная база вырастала в разы. Эту координирующую функцию у них отняли.

Местные больницы к такому сейчас не способ­ны. Очевиден был провал военно-медицинской службы и попытки перевести ее на аутсорсинг, при котором оказывать помощь военнослужа­щим в частях должны были гражданские врачи».

РЕКОГНОСЦИРОВКА В XVIII ВЕКЕ

Более или менее массовыми в общественных на­строениях, по крайней мере в Санкт-Петербурге, были требования сохранить ВМА и систему воен­ных госпиталей, которые обслуживали не только военнослужащих, но и ветеранов. Однако Обще­ство защиты наследия ВМА пошло дальше и пред­ложило альтернативный министерскому проект развития академии: «болельщики» составили план модернизации вуза на его традиционной террито­рии. Хотя 25 из 112 зданий здесь являются памят­никами истории и культуры, а потому большое строительство невозможно, предлагалось снести старое общежитие и гараж, а на их месте выстро­ить клинический корпус. Здание гостиницы Министерства обороны, которая также строилась фактически на земле ВМА, предлагалось превра­тить в общежитие для курсантов.

Вскоре после назначения министром обороны Сергея Шойгу план перевода академии в Се­строрецк был отменен. Новое руководство ведомства прислушалось к мнению обществен­ной организации: экспертные оценки входив­ших в нее специалистов оказались созвучными новым задачам и фактически новой военно-ме­дицинской стратегии. Минобороны отказалось и от закрытия госпиталей.

«Учтены практически все наши предложения, – говорит Александр Редкокаша. – Угроза уничто­жения вуза ушла. Принято решение о строитель­стве хирургического корпуса, в распоряжение ВМА отдана гостиница, в связи с чем появилась возможность переоборудовать действующие об­щежития под научно-исследовательский центр. Обеспечено финансирование строительства и ре­конструкции». На ремонт и переоснащение ака­демии выделено 10 млрд рублей. В 2003 году ВМА освоила такую же сумму и провела реставраци­онные работы в своих исторических зданиях. Но на сей раз акцент делается на реконструкции операционных и переоснащении кафедр для их соответствия мировым стандартам и техноло­гиям.

К концу января были заключены контракты с подрядчиками на 4,1 млрд рублей, из которых 1,9 млрд направлены на закупку и монтаж меди­цинского оборудования.

Ремонт и реконструкция начались еще с се­редины 2013 года и затронули, например, приемное отделение кафедры и клиники военно-полевой хирургии. Предполагаются прокладка новых коммуникаций, дооснаще­ние клиник оборудованием и аппаратурой для ВМП. От сестрорецкого проекта отказываться также не стали, но из основного он превратился в дополнительный.

«Утверждена концепция развития академии, – поделился с VM начальник академии Андрей Бельских. – Она предполагает три основных направления: приоритетное развитие академии в историческом центре, создание новых под­разделений вне традиционных академических баз, развитие кадрового потенциала. В планы реконструкции академии на 2014 год включены более двух десятков зданий. Будут созданы ак­туальные сейчас центры практических навыков, которые позволят реализовать современные тен­денции медицинского образования. Уже ведутся работы в первоочередных 11 объектах – клини­ках и учебных подразделениях. Их техническое оснащение и ввод в эксплуатацию запланиро­ваны во II–III квартале 2014 года. В 2014 году планируется к реконструкции еще 23 объекта. Академии для развития не хватит только ее тра­диционной территории. Основная часть наших зданий построена в XVIII–XIX веках, и они, к сожалению, во многом не отвечают современ­ным требованиям – по санитарно-гигиениче­ским параметрам, по возможности размещения в них современного оборудования, по отделоч­ным материалам. Например, в академии очень сильна хирургическая онкология, но лучевая терапия, к сожалению, далеко не в лучшем со­стоянии. Гамма-нож, к примеру, по санитарным нормам и правилам, нельзя размещать в зда­нии, расположенном в густонаселенном месте. Поэтому мы планируем строительство центров высокотехнологичной медицинской помощи – онкологического и реабилитационного – вне исторической территории. В любом случае это не передислокация существующих в академии структур, а создание новых подразделений».

К упомянутым начальником ВМА девелопер­ским намерениям добавились виды на много­функциональный научно-исследовательский медицинский центр, в состав которого войдет подразделение по исследованию эргономики, которое должно выяснить, как влияют на солдат особенности обмундирования и экипировки.

Андрей Бельских поясняет: «Формирование двух мощных многопрофильных медицинских цен­тров позволит создать более эффективную систе­му оказания медицинской помощи по принципу функционального и территориального объеди­нения ряда лечебно-диагностических подразде­лений и создания централизованных отделений, таких как операционный блок, отделение анестезиологии и реанимации, эндоскопии, функциональной и лабораторной диагностики. Создание реабилитационного и онкологическо­го центров – это направления перспективного развития клинической базы академии».

МИРНАЯ МОБИЛИЗАЦИЯ

Минувшим летом академия набрала 665 курсан­тов – вдесятеро больше, чем годом ранее. Такого числа обучающихся здесь не было с 1935 года, когда дело уже с очевидностью шло к войне. Однако Александр Редкокаша склонен связы­вать такой всплеск не с пересмотром оборонной доктрины, а с необходимостью восполнить зия­ющий кадровый дефицит в военной медицине.

Кроме единственной в последние годы специ­альности «Лечебное дело», в ВМА появились «Стоматология», «Медико-профилактическое дело» и «Фармация».

Правда, до сих пор не вполне ясно, как справится с таким потоком сократившийся преподава­тельский корпус. Конечно, число ставок на ряде кафедр увеличивается, но до полноценной комплектации пока далеко. Еще более важной задачей общественный защитник ВМА считает сворачивание практики сокращения военных должностей и перевода преподавателей на граж­данские должности. Из-за существенного разрыва в зарплатах (заметно более высокой у преподава­телей в погонах) происходил отток специалистов. Но и часть военных преподавательских долж­ностей вынужденно была отдана управленцам. «Административные должности сокращались в первую очередь. Раньше была четкая структура с массой военных должностей. Их сократили, но необходимость в них оставалась. Например, гражданским вдруг стал отдел кадров. Там служат полковники, подполковники, майоры, которые кадрами занимаются несколько десятков лет. Эти специалисты руководству академии нужны, поэтому многие из этих офицеров числись пре­подавателями кафедр, чтобы сохранить военный статус», – объясняет VM Александр Редкокаша.

Руководство вуза утверждает, что с превращени­ем ВМА из казенного в бюджетное учреждение «значительная часть заработанных ею средств пошла на стимулирование труда профессор­ско-преподавательского состава, научных работников, врачебного персонала, медсестер и лаборантов».

«Большой набор курсантов, безусловно, повыша­ет нагрузку на кафедры, на учебно-материальную базу академии, на ее библиотеку, – признает Андрей Бельских. – Кафедры, на которых учатся первокурсники, сейчас полностью укомплек­тованы профессорско-преподавательским составом, при необходимости выделяются до­полнительные ставки. Проработан вопрос о мате­риальном стимулировании педагогов и лаборан­тов этих кафедр. Кроме того, теперь мы получаем целенаправленное финансирование на стажи­ровки наших сотрудников в ведущих учебных, научных и клинических центрах. И не только в российских. В последние годы практика загра­ничных стажировок была редким исключением. Сейчас возможность и целесообразность этого вида усовершенствования кадров четко прописа­на в концепции развития академии».

Одновременно руководство вуза говорит о «по­левой выучке и действиях в условиях модели­рования боевой обстановки». В ходе такти­ко-специального учения «Рубеж» в 2013 году курсанты отрабатывали использование нового медоборудования, например, полевого рентге­новского аппарата.

Расширяется и взаимодействие с городской си­стемой здравоохранения. Ближайшей перспек­тивой в ВМА считают «сохранение имеющихся в академии объемов реализации территориаль­ной программы ОМС Санкт-Петербурга с уве­личением доли высокотехнологичных видов медицинской помощи».

Кроме того, в рамках ДМС действуют договоры академии с 45 организациями, ежегодно за­ключается до 10 тысяч договоров на оказание медицинских услуг с физическими лицами.

Наиболее востребованы, по словам руководства ВМА, нейрохирургическая, офтальмологическая помощь, ортопедия, диагностика – магнитно-ре­зонансная и компьютерная томография, лабора­торные исследования, в том числе генетические.

МАРШЕВЫЙ ШАГ

Свежая редакция модернизационных планов академии вписалась в стратегию развития во­енной медицины в принципе. Дальнейшего ее сокращения не планируется, напротив, начальник Главного военно-медицинского управления Ми­нобороны Александр Фисун заявляет: «Более 50% госпиталей требуют капитального строительства, реконструкции или капитального ремонта. Почти во всех госпиталях необходимо обновить матери­ально-техническую базу». Впервые за многие годы на эти цели выделены существенные бюджетные средства, а ряд учреждений, также преобразован­ных в бюджетные, будут закупать технику само­стоятельно. Начинается строительство госпиталей в Южно-Сахалинске, Нижнем Новгороде, Рязани, Владикавказе, Екатеринбурге, Оренбурге. Рязан­ский, строительство которого началось в марте нынешнего года, станет первым типовым воен­ным госпиталем Минобороны России: он рассчи­тан на 300 коек и будет включать хирургический, терапевтический и диагностический блоки.

А затраты военного ведомства на ВМП в расчете на численность пациентов заметно выше, чем в медицине гражданской. И разрослись эти бюд­жеты именно в последние два года. В 2013 году Минобороны выделило на эти цели 1,4 млрд руб­лей – вдвое больше, чем в 2012 году. При этом ме­дики в погонах рассчитывают и на «гражданские» деньги: та же ВМА в нынешнем году получит на ВМП от Минздрава 196 млн рублей.

Вкладывая средства в давно назревшее обнов­ление, нынешнее руководство Минобороны (впрочем, как и предыдущее) требует быстрого, без залеживаний на госпитальных койках, ле­чения пациентов и универсализации врачебных компетенций. «На уровне оказания госпитальной помощи в округе, как мне представляется, все ди­агностические и лечебные подходы должны быть максимально унифицированы, а военный врач должен быть готов к оказанию медицинской по­мощи военнослужащим, вне зависимости от вида или рода, где он служит», – заявлял не так давно главный военный медик Александр Фисун.

Прежде ВМА предполагала специализацию воен­ных врачей и готовила их для флота, авиации или ракетных войск отдельно – на основе, например, кафедр авиационно-космической медицины, физиологии подводного плавания и так далее. Благодаря этому курсанты получали на 2,5 ты­сячи академических часов обучения больше, чем в любом гражданском медвузе. Вряд ли распо­рядители бюджетов в военной медицине будут жестко настаивать на унификации – созданные в прошлом году военно-медицинские службы, по обновленной концепции, как раз должны учи­тывать специфику родов и видов войск.

Несмотря на то что запланированное в войсках строительство медицинских рот запаздывает, их появление неизбежно. Новая система организа­ции военно-медицинской службы, коррелирую­щая с возвращением от бригадной к дивизион­ной структуре войск, потребует более развитой амбулаторной и госпитальной сетей. А потому и набор в Военно-медицинскую академию останется высоким: в этом году планируется принять около 600 курсантов. Предполагается и воссоздание филиалов военно-медицинских факультетов в гражданских вузах.