Краснодарская ГБУЗ «Краевая клиническая больница №2», располагающая многопрофильным стационаром на 800 коек, перинатальным центром на 310 коек, двумя женскими консультациями и единственным в регионе отделением эндокринной хирургии, в 2016 году выручила на оказании платных услуг свыше 420 млн рублей и с этим показателем прорвалась в ТОП10 нашего тематического рейтинга. Главный врач ККБ №2 Григорий Пенжоян в интервью Vademecum рассказал, как клиника училась зарабатывать на свободном рынке и тратить эту выручку, о конкуренции с частниками и самом эффективном способе борьбы с больничным мздоимством. 

– Государственные клиники уже не первый год подрабатывают платными услугами, и осмысленная коммерциализация, как показывают наши замеры, действительно помогает медучреждениям развиваться. Как в идеале должна быть организована платная медицина в госсекторе?

– В первую очередь мы должны четко для себя и для нашей аудитории разделить – эта помощь включена в систему ОМС, а вот эту можно приобрести за деньги. И достоверно информировать об этом разделении пациентов. Все, что мы делаем платно, с моей точки зрения, должно быть сверх объема бесплатной медицинской помощи и не должно на нее влиять. Я бы вообще эти два понятия развел, идеальный вариант для госклиники, когда мы оказываем платные медицинские услуги в отдельном месте, на отдельном оборудовании.

– Как давно ККБ №2 оказывает платные медицинские услуги?

– С 90‐х, как только появились первые нормативные документы на этот счет. Начиная продажу услуг, мы преследовали одновременно две цели – во‐первых, стремились облегчить доступ к получению медицинской помощи, во‐вторых, повысить заработную плату сотрудникам.

– По итогам 2016 года ККБ №2 заработала на платных услугах более 420 млн рублей. На что больница тратит эти деньги?

– Почти 60% средств, которые мы сейчас получаем от платных услуг, уходят на зарплату и налоги. Остальное – на оборудование, капитальный ремонт, строительство, образование. Одним словом, на поддержание жизнедеятельности больницы. У нас же все достаточно прозрачно – мы в начале года утверждаем бюджет платных услуг, и роспись по бюджету у нас составляется в соответствии с тем, что мы планируем делать. Сейчас, например, за счет государства и выручки от предоставления платных услуг идет реконструкция перинатального центра. Понятно, все хочется сделать здесь и сейчас, но средств на исполнение таких желаний не хватает, поэтому мы сейчас реконструировали полностью за счет платных услуг отделение обсервации, установили ламинарные потоки, сделали мельцеровские боксы. За счет выручки от платных услуг обустроили надземный переход между перинатальным центром и основными корпусами больницы – у нас несколько зданий, теперь они все завязаны в одну цепочку и не надо выходить на улицу. Идет капитальный ремонт отделений, тоже за счет коммерческих поступлений. Мы работаем в связке с краевой властью, понимаем, в чем нам реально могут помочь вице‐губернатор, министр здравоохранения, а что придется добавить самим, из заработанных.

– Чем вы руководствовались, решая, какие медуслуги будете продавать напрямую?

– Мы исходили из того, что востребовано на рынке. Начинали с диагностики, потом создали платное терапевтическое отделение – для чекапа, куда люди приходят, когда хотят полноценно и быстро обследоваться. Они могут уходить на ночь или оставаться у нас – мы имеем возможность учесть любые пожелания. Отделение небольшое, рассчитано на 10 пациентов, но работает продуктивно. Следующий этап – отделение эстетической хирургии. Пластические хирурги обслуживают полисы ДМС и работают по прямым договорам. Плюс сервисные услуги – отдельные палаты и все, что с этим связано. Там, где мы можем такие палаты организовать, мы это сделали. Но и в коммерческом секторе действует жесткое правило: мы не оказываем услугу, если видим противопоказание. Например, в отделении пластической хирургии отказы бывают в 10–15% случаев от общего числа обращений.

– В Краснодарском крае, по нашим оценкам, частных многопрофильных клиник немного, а вот центров косметологии и пластики хватает. Как государственная больница решилась играть на традиционно чужом для нее поле эстетических услуг?

– Однажды на каком‐то дружеском застолье одна из участниц наших посиделок завела со мной такой разговор: «Слушай, я обратилась в такую‐то клинику, хотела исправить себе грудь, но передумала. Знаешь, что меня остановило? Я стала спрашивать у доктора, бывают ли осложнения от наркоза, другие нежелательные реакции, и он мне ответил: да, есть определенный процент. «И что вы в таком случае будете делать?» – поинтересовалась я, а врач, описав мне пошагово свои действия, в конце заявил, что если сам не справится, то переведет меня во вторую краевую больницу». Ее рассказ и резюме «я лучше пойду к вам и буду уверена, что, если, не дай бог, какое осложнение, вы сделаете максимум возможного, чтобы меня спасти» подтолкнули меня к решению открыть отделение пластической хирургии. Я понимаю, что конкуренция есть, но это же хорошо – пусть конкурируют государство и частники. Это улучшает качество услуги, позитивно отражается на пациентах. Конкуренты у нас есть и в терапии, конечно, но меня это не волнует.

– Насколько востребованы так называемые сервисные услуги?

– Очень. Люди хотят находиться в комфортных условиях. Насколько я знаю, коммерческие палаты госклиник везде пользуются спросом. У нас около 10% от всех доходов от платных услуг приносит сервис. Однако, например, в нашем перинатальном центре тоже есть сервисные палаты, и если число родов превышает число бесплатных палат – это форс‐мажор, но мы все палаты занимаем пациентками, которые рожают по ОМС, и они ничего не платят.

– У вас есть платные комплексные программы по разным нозологическим направлениям. Как в прейскуранте ККБ №2 появились такие пакетные предложения?

– Это мы у частников подсмотрели. Мы же следим за сайтами и промоактивностями всех частных медицинских организаций, отмечаем, что хорошего люди предлагают. Так у нас появились пакеты по разным профилям. Главное, мы исходим из того, что услуга должна быть объективно сформирована исходя из потребности, чтобы люди не платили лишние деньги. Это удачные решения, и они все работают.

– Как вы составляли прайс‐листы – проводили сравнительный анализ цен? На что ориентировались?

– Мы рассчитываем цены, отдаем их на утверждение в министерство, а дальше – в региональную энергетическую комиссию. Это неповоротливая система, мне она не нравится, процесс очень растянут по времени. Я глубоко убежден, что нам нужно делегировать право утверждать цены самим, на уровне медучреждения, ведь мы больше чем надо не попросим. Мы же ориентируемся на среднерыночную цену, и это должно быть основополагающим. Если надо, цену можно снизить, чтобы быть конкурентоспособным. А сейчас мы варьируем цену исключительно в пределах переданных нам полномочий, понятия «дисконт» у нас нет.

– Самый свежий тематический нормативный документ выпущен в 2012 году – постановление правительства №1006. Когда его приняли, вы уже давно работали в системе платных услуг. Пришлось что‐то кардинально менять?

– Постановление нас сильно не задело: оно расширило понятийный аппарат, но сдерживающим для нас не стало, менять ничего не пришлось.

– Насколько важно для вашей клиники коммерческое направление?

– Платная медицинская помощь однозначно должна быть. Она дает возможность большему числу пациентов получить услуги здесь и сейчас, ведь ожидание по ОМС прописано в программе госгарантий и может, например, длиться 30 суток, а человек не хочет ждать, и у него есть финансовая возможность сэкономить время. Платно можно получить ту услугу, которая по полису ОМС требует направления, а значит, клинических оснований – например, легитимного повода для подробной диагностики, может и не быть. В то же время выявляемость заболеваний при оказании платных услуг достаточно высокая, что в целом позитивно отражается на уровне здоровья населения.

– Одной из декларируемых целей коммерциализации государственных больниц называлась борьба с больничной коррупцией. Вы согласны, что легализация платных услуг сузила сектор теневой медицины?

– Если вы платите в кассу, то предлагать врачу конверт вы не станете – второй раз платить нелогично. Да и потом, любой врач, который оказывает платную медицинскую услугу, получает за это деньги. Мы сводим к минимуму теневые платежи и организовываем оплату медуслуг прямо через кассу или получение помощи по программам ДМС. Вы можете судить об этом по нашим объемам продаж, которые нарастают из года в год. Для меня это хороший признак, я понимаю, что большинство сотрудников находится в белой зоне, а не в серой или черной.

– Какие платные услуги наиболее востребованы в вашей больнице сегодня и почему?

– Как и прежде, лидирует диагностика. Наверное, скорость, законченность услуги определяют этот акцент.

– Вы в свое время были главным внештатным специалистом краевого Минздрава по акушерству и гинекологии. Как в ККБ №2 организованы платные услуги по этому профилю?

– Направление по‐прежнему остается моим профильным, я продолжаю заведовать кафедрой акушерства и гинекологии. Но мы еще не выстроили систему платных родов, для этого сначала необходимо создать условия. В планах это есть. Мы за счет выручки от платных услуг пристраиваем к роддому двухэтажное здание, где будет расположена вся неонатология, работающая по ОМС. Так освободятся площади, и мы сможем переделать одно отделение под оказание платных услуг. Конечно, эту реорганизацию предстоит согласовывать с Минздравом. Успешный опыт центра в Лапино показывает, что такие услуги нужны, Марк Аркадьевич Курцер блестяще развивает это направление не только в Москве, но и в регионах. На Кубани этим будем заниматься мы.

– У вас есть врачи‐совместители, которые одновременно заняты в системе ОМС и оказывают платные услуги? Как это отражается на реальной очереди пациентов?

– По‐разному бывает, например, в отделении пластической хирургии заняты специалисты, работающие только «по коммерции». Диагностикой занимаются совместители – рабочую смену проводят в отделении ОМС, а потом приходят в платное. Нашим специалистам это удобно: не ехать куда‐то в частную клинику на подработку, а получать нагрузку и дополнительные деньги здесь. Потоки пациентов с полисами ОМС и «платников» почти не пересекаются, потому что мы используем для разных аудиторий разное оборудование, разные кабинеты. Только тяжелую технику – КТ и МРТ – развести пока не получается. Но эти пациенты приходят по предварительной записи, поэтому очереди нет.

– Как работа в отделении платных услуг влияет на зарплату специалистов и медперсонала?

– Для тех, кто совмещает, – это, естественно, прибавка к зарплате. Тарифы ОМС и по платным услугам – разные, но совместители получают ненамного больше, чем врачи, которые работают только по ОМС. Иначе все захотят работать только в системе платных медицинских услуг, мы стараемся, чтобы таких перекосов не было.

– Кого лучше брать на работу в платное отделение – врача, который принимает пациентов по полису ОМС, или специалиста со стороны?

– Если такая помощь уже оказывается в ОМС, нам лучше, чтобы работали свои врачи, а если мы оказываем какие‐то услуги только платно, то набираем отдельных людей.

– Несмотря на то что коммерциализация госсектора идет не первый год, «подработка» приносит медучреждениям много меньше, чем выплаты из фонда ОМС. Почему эта диспропорция сохраняется – что‐то тормозит развитие платных медуслуг?

– Если сравнивать меня с частником, то вопрос финансового учета – это моя, как менеджера, слабая сторона. У частника развязаны руки, а главный врач госклиники утверждает цены раз в год. Кроме того, средства от платных услуг – это один источник, средства от ОМС – другой, учет отдельный, отдельное списание. С моей точки зрения, эти потоки следовало бы совместить, исключительно ради роста рентабельности. Например, у меня есть деньги на оборудование из нескольких источников, но объединить я их не могу. еще один пример: хранить продукты, которые мы купили из разных бюджетов, нужно тоже отдельно. Представьте, какое это увеличение штата, оборудования. В то же время платные пациенты питаются отдельно, а я продукты закупаю на торгах и не могу купить то, что хотят коммерческие пациенты, потому что основной критерий – это цена, и мы получаем самый дешевый вариант. Логики в том, что руководитель не может свободно использовать средства, – никакой.

– Частные клиники используют для продвижения своих услуг всевозможные маркетинговые инструменты, организуют различные вспомогательные службы, а вы?

– Мы на это тратим отдельные деньги. У той же косметологии, например, есть отдельная полоса на сайте, канал в Instagram, здесь с точки зрения закона нас ничего не сдерживает. Сейчас нам нужно расширять юридическую службу, которая у нас одна на все учреждение, и специалистов нужно больше, поскольку число контрагентов растет.

– Как вы оцениваете эффективность работы отделений платных услуг у вас в больнице?

– Главный критерий – прибыльность. Но всегда нужно учитывать, наша услуга – особенная, очень важно выполнять ее корректно, поэтому мы смотрим еще и на удовлетворенность пациентов. Когда человек платит деньги, он рассчитывает на лишнюю улыбку и внимание. Мы учим улыбаться всех наших сотрудников – без разделения, с коммерческим или ОМСовским пациентом работает персонал. Улыбка – полезная вещь в клинике.

– Ваша основная аудитория – жители Краснодарского края, а кто‐то еще обращается в ККБ №2 за платными услугами?

– Много пациентов приезжают из других регионов страны, из Москвы – в отделение эстетической хирургии. Меня это сначала удивляло и даже напрягало, оказалось, причина банальная – цена. Пациенты ищут, смотрят на результаты нашей работы и обращаются к нам, и я рад, что люди уезжают от нас довольные. Обращаются русскоговорящие пациенты из Израиля и Германии – такие случаи редки, но бывают.