Наталье Мантуровой удалось добиться в узкой нише пластической хирургии не меньшего административного веса, чем ее мужу – в правительственных кругах. Сейчас она занимает позицию главного специалиста – пластического хирурга Департамента здравоохранения Москвы, руководит ведущей профильной кафедрой пластической, реконструктивной хирургии, эстетической медицины и клеточных технологий РНИМУ им. Н.И. Пирогова и, помимо этого, развивает клиники эстетической медицины под брендом «Ланцетъ». В интервью VM Наталья Мантурова рассказала о том, как внедряет в отрасль робототехнику, борется с хирургами‑«гастарбайтерами» и каким образом планирует изменить приватизированный в прошлом году легендарный Институт пластической хирургии и косметологии на Ольховке.
– Пластические хирурги говорят, что, в отличие от эстетических операций, количество реконструктивных вмешательств из года в год снижается, в том числе из-за низкой доступности для пациентов. Вы считаете, что ситуацию можно изменить?
– На самом деле в Москве в этом направлении уже сделаны некоторые шаги. Например, в прошлом году мы добились того, что в больницах 12 московских округов специальность «пластический хирург» по согласованию с главными врачами была внесена в штатное расписание. Таким образом, любой пострадавший, например, в результате автокатастрофы или несчастного случая, может оперативно получить помощь пластического хирурга в одной из городских больниц. Учитывая подготовку пластического хирурга, первая помощь будет оказана на высоком эстетическом уровне с правильным перераспределением мягких тканей и наложением косметического шва. При этом пластическому хирургу не обязательно присутствовать все время на рабочем месте, он может быть, например, в 20-минутной досягаемости от госпиталя и при необходимости сможет оперативно прийти на помощь.
– У столичного Департамента здравоохранения есть внятная программа реформирования сегмента?
– Сейчас мы планируем создать реестр московских пластических хирургов и клиник. Такая информация будет размещена на специальном портале и будет включать сведения о легитимности работы, наличии сертификатов и опыте того или иного хирурга, чтобы сориентировать пациентов в выборе специалиста. Мы надеемся, что, после того как портал будет запущен в Москве, он станет образцом для регионов, в которых сейчас тоже работает большое количество клиник пластической хирургии. Это значительно повысит прозрачность отрасли, потому что сейчас многие люди называют себя экспертами в пластической хирургии, позволяют себе давать оценку тому или иному хирургу в телевизионных передачах или других СМИ, а на самом деле могут оказаться не медиками, а представителями даже криминальных структур, для которых пластическая хирургия просто часть бизнеса.
Мы намерены начать борьбу и с «гастарбайтерами» в сфере пластической хирургии. Сейчас многие хирурги приезжают из стран ближнего зарубежья, выполняют в Москве операции, а затем, к сожалению, уезжают. Отвечать за результат и исправлять возможные осложнения приходится московским докторам. Сейчас мы думаем о том, как решить эту проблему.
Кроме того, хотелось бы навести порядок в образовании пластических хирургов. Сейчас фактически любой желающий может создать ОАО «Пластическая хирургия» и выдавать такие же дипломы, как, например, РНИМУ. Недавно в одной из телевизионных передач ведущий даже пошутил о том, что пластические хирурги дарят себе на Новый год дипломы и сертификаты. К сожалению, многие учебные учреждения ставят во главу угла выдачу свидетельств об окончании, а не образовательный процесс. И это крайне опасная тенденция, учитывая тот факт, что недостаточный профессионализм в пластике грозит большим количеством осложнений. По моему мнению, совпадающим с точкой зрения ныне покойного академика Николая Миланова [до своей смерти 17 февраля 2014 года был главным специалистом Минздрава РФ по пластической хирургии. – VM], образование должно проходить в стенах профессиональных медицинских институтов, информация о преподавательском составе которых открыта для любого человека. А вот как обстоят дела в частных образовательных центрах – не всегда известно.
В настоящее время мы работаем над законодательными инициативами, которые позволят ограничить деятельность новоиспеченных школ, не соответствующих высокому уровню профессионального образования.
– Сейчас Минздрав РФ готовит дополнение к приказу №415, фактически отменяющее переподготовку как форму обучения пластических хирургов. Как вы относитесь к этой норме?
– Я думаю, это правильно. Переподготовка была необходима на первом этапе утверждения пластической хирургии как отдельной специальности. Николай Миланов называл ее «дедушкиной амнистией», имея в виду, что переподготовка должна была в первую очередь легализовать тех профессиональных пластических хирургов, которые уже зарекомендовали себя, и наша кафедра в самом начале была одним из участников утвержденной в Минздраве программы переподготовки пластических хирургов. Сейчас мы уже прошли этот период, выстроили правильную систему подготовки специалистов, наступает следующий этап. Например, сейчас мы думаем о том, чтобы и дальше предлагать курсы усовершенствования в том же объеме, 720 часов, но тем врачам, у которых уже есть стаж и диплом пластического хирурга.
– Пластические хирурги последние две недели обсуждают вашу кафедру в связи с проведением первой пластической операции при помощи роботизированной хирургической системы da Vinci. Это вам пришла идея использовать робота в пластической хирургии?
– Нет, это было не мое предложение. Летом прошлого года на кафедральном собрании наш сотрудник и главный врач Санкт-Петербургского института красоты Артур Рыбакин предложил провести пластическую операцию с использованием этого аппарата da Vinci. Во всем мире da Vinci уже применялся во многих сферах медицины, но в пластической хирургии до сих пор его никто не использовал. Всем показалось предложение очень интересным, и мы решили поддержать нашего коллегу. Аппарат состоит из нескольких блоков, один из которых управляется четырехруким роботом, полностью повторяющим движения доктора. В одной «руке» робот держит 3D-камеру, а в трех других – особые хирургические инструменты с семью степенями свободы. Врач управляет движениями робота с помощью специальной хирургической консоли и видит операцию с высокой четкостью, в увеличении и 3D-изображении. Увидеть оперируемую зону в таком качестве при открытых или обычных эндоскопических операциях невозможно. Поэтому da Vinci помогает на более высоком уровне выполнять манипуляции.
Операция была проведена на базе МБУЗ «Городская клиническая больница № 31», которая уже располагала этим аппаратом. Операцию выполнил Артур Рыбакин. Операция заключалась в омоложении верхней части лица, длилась более двух часов и прошла без осложнений. Как главному пластическому хирургу Москвы, мне приятно было отметить, что первая в мире пластическая операция с аппаратом da Vinci была проведена именно в Москве.
– Вы планируете и впредь использовать робота?
– На ближайшее время у нас намечено еще три операции с использованием da Vinci. Он позволяет выполнять операции на самых труднодоступных частях человеческого тела, на самых маленьких участках ткани, например, работать со структурами носа, которые нуждаются в деликатном обращении. Поэтому, я думаю, что, помимо эстетической хирургии, этот аппарат можно будет успешно использовать в области реконструктивной хирургии, хирургии кисти, микрохирургии. А на кафедре мы планируем начать образовательную программу по обучению пластических хирургов работе с этим аппаратом.
– Пока пластические хирурги опасаются работать с таким аппаратом и говорят, что дистанционно действия робота сложно контролировать. На ваш взгляд, есть такая проблема?
– Конечно, во время операции обязательно присутствует хирург-ассистент, который в случае чего может завершить вмешательство. Кроме того, я думаю, что к такому оборудованию можно допускать только высокопрофессиональных специалистов с большим хирургическим стажем, для которых вероятность ошибки минимальна. И потом, даже при запуске ракеты или самолета гарантии высоки, но, как мы знаем, случается всякое. Минимальный риск всегда остается, но в том, что проведение пластических операций с использованием этого аппарата сейчас – новая волна, которая выведет нашу отрасль на принципиально новый уровень, можно не сомневаться.
Как завкафедрой, мне приятно отметить появление новой перспективы организации курсов по освоению данной техники нашими хирургами, что в перспективе позволит нашим специалистам повысить профессиональный уровень и улучшит качество выполняемых операций.
– После смерти Николая Миланова, который возглавлял Российское общество пластических реконструктивных и эстетических хирургов, вас планируют выбрать председателем комитета общества. Как в связи с этим изменится ваша работа?
– Когда создавалась эта структура, идея заключалась в том, чтобы обеспечить коллегам отраслевую поддержку при общении с публикой, судебными органами и органами власти. Мы написали устав, положения совета, пригласили для консультации юриста. Представьте себе: у молодого пластического хирурга, например, из города Иваново, который только пытается встать на ноги, происходит осложнение, на него подают в суд. Где ему найти поддержку? Куда обратиться? Раньше у него не было вариантов. Сейчас его действия выглядят так. Он отправляет заявку в экспертно-этический совет, приезжает в назначенный срок и на заседании совета имеет возможность изложить свой взгляд на инцидент представителям общества, которые выносят заключения по его проблеме. Конечно, такие заключения не имеют юридической силы, но психологически для доктора очень важно, что он получает заключение за подписью ведущих специалистов пластической хирургии. Так как защитная функция – это важная составляющая любого общества.
Мне бы хотелось, чтобы общество оставалось по-милановски культурным и обеспечивающим ровную и спокойную работу по объединению пластических хирургов, которая исключает политизацию и интриги.
– Помимо общественной и научной деятельности вы с конца 90-х годов управляете клиниками пластической хирургии и косметологии «Ланцетъ». Тогда ваша клиника была одним из первых независимых профильных медучреждений в России. Сейчас вы чувствуете, что конкуренция усилилась?
– Конечно, конкуренция на рынке эстетической хирургии сейчас стала намного серьезнее, но могу похвастаться, что на себе мы это не ощущаем – количество операций остается стабильно высоким.
– Институт пластической хирургии и косметологии на Ольховке сейчас закрыт на реконструкцию. Что поменяется после ее окончания?
– На мой взгляд, с одной стороны, стоит задача сохранить традиции, сущность уже известного всем института, а с другой – сделать его современным, технологичным, многопрофильным. Помимо пластических хирургов и косметологов в институте будут работать также гинекологи, урологи, офтальмологи, лор-врачи, стоматологи, возможно, здесь будут развиваться и клеточные технологии. Таким образом, он останется кузницей красоты – центром пластической и эстетической хирургии и в то же время – современной многопрофильной клиникой. Кроме того, институт обладает всеми необходимыми лицензиями на образовательную деятельность, и, возможно, на его базе будет создана ординатура и система дополнительной подготовки пластических хирургов.
– Почему вы решили расширить профиль института?
– Как показывает практика, в специализированном институте должен присутствовать консилиум самых разных специалистов. Пластическая хирургия не существует отдельно от других медицинских дисциплин. Когда я сама работала в институте, нам часто приходилось обращаться за консультациями к другим специалистам, в том числе в МНИИ глазных болезней им. Гельмгольца, Институт Вишневского, Институт Склифосовского по тем или иным проблемам, связанным с нашими пациентами. И каждый раз, осуществляя поиск специалистов, созваниваясь с ними, мы теряли время. Учитывая этот опыт, было принято решение о создании многопрофильной современной клиники.
– Специалисты, которые работали в Институте пластической хирургии и косметологии, сейчас перешли в Институт красоты на Новом Арбате. Вернете их обратно, когда завершится реконструкция?
– Конечно, было бы хорошо, если бы коллеги вернулись и продолжили совместную работу в теплой атмосфере. Семейственность и радушие всегда были отличительными особенностями института. Хотелось бы сохранить эти ценности.
– Будете проводить в институте реконструктивные операции?
– Вероятно, у нас будет представлена реконструктивная хирургия, но не в полном объеме. Скорее всего, мы не будем проводить большие операции, например, по реконструктивной маммопластике, на которых специализируются онкологические учреждения, но будем делать операции на лице, например, коррекцию рубцовых изменений.
