Столичная ДГКБ им. Н.Ф. Филатова – не только одна из старейших российских детских больниц, где еще в конце XIX века практиковал основоположник отечественной педиатрии Нил Филатов, но и ключевой партнер государства в своем сегменте. По данным Аналитического центра Vademecum, Филатовская больница по итогам 2016 года вошла в ТОП5 детских медучреждений Москвы по объемам средств, поступающих из системы ОМС. Главврач больницы Антонина Чубарова в интервью Vademecum рассказала о том, за счет чего медучреждение наращивает объемы выполнения госзаказа, об альтернативных источниках дохода и потенциальной конкуренции с новым хирургическим корпусом столичной Морозовской больницы.
– Как произошло ваше назначение главврачом Филатовской больницы?
– Филатовская больница для меня – колыбель карьеры, я ходила сюда еще студенткой в кружок «Юный медик», ординатура и аспирантура прошли тоже здесь. До 2012 года я работала на базе больницы в качестве доцента, а затем – профессора кафедры госпитальной педиатрии РНИМУ им. Н.И. Пирогова. В 2007 году защитила докторскую диссертацию по проблемам перинатальной нутрициологии и затем продолжала работу в качестве профессора кафедры госпитальной педиатрии. В 2015 году мне предложили руководство родной больницей, дали два дня на размышление. Тогда в Филатовской не все было благополучно, в экономическом плане она примерно на треть своего бюджета была дотационной, деньги выделял Департамент здравоохранения Москвы. Но у всех было понимание, что все может быть по-другому. Я согласилась – оставить родную больницу, в которой работала с 1983 года, и перевалить все на чужие плечи считала невозможным.
– Как ваши недавние коллеги отреагировали на ваше превращение в руководителя?
– Вопросов не было. Чем отличается коллектив Филатовской больницы? Это люди, которые приходят сюда студентами и вживаются в коллектив задолго до того, как получают штатную должность. Каждому из них судьба больницы небезразлична. Для многих это первое и единственное с начала карьеры место работы. Это наш родной дом. И хотя коллектив всегда присматривается к новому руководителю, мы с большинством коллег имеем общую точку зрения на перспективы Филатовской. Смена руководства волновала скорее жителей Пресненского района, они тревожились, не закроют ли больницу, еще больше их волновала судьба поликлиники. Люди не понимали, зачем нужна была смена руководства, но мы проводили встречи с ними, все объясняли. К концу первого года работы мы закрыли эту треть дефицита бюджета и вышли на самоокупаемость.
– Из чего сейчас складываются доходы клиники?
– ОМС – это наш основной финансовый источник, сколько мы детей пролечили и проконсультировали, провели по поликлинике, такой доход будет по ОМС. Если врач на приеме не сидит, а работает, и у него при этом есть популярность, это увеличивает доход по ОМС. Из поступлений по ОМС формируется и заработная плата. Кроме того, у нас достаточно большой объем госзадания по ВМП, мы его наращиваем, поскольку у нас много новых технологий. Это и отделение кардиохирургии, хирургии новорожденных, абдоминальной, торакальной хирургии. Есть ДМС, заключены договора как на обслуживание в целом, так и на ряд отдельных услуг. Доходы от платных услуг у нас составляют примерно 1/10 бюджета, в 2015 году это было около 154 млн рублей, и объемы растут. Мы рекомендуем максимум услуг получать по ОМС. Но если к получению какой-то процедуры нет прямых показаний, и она не предусмотрена медико-экономическими стандартами, а родители считают необходимым ее получить, эта услуга может быть выполнена на платной основе. Как считают родители? Им кажется, что если болит голова, то нужно сделать МРТ, и голова пройдет. Родители задают вопрос: «Как нам бесплатно сделать МРТ?» Мы обязательно сядем, обсудим жалобы, выясним, куда обратиться, стоит ли вообще проводить такую процедуру.
– Все пациенты Филатовской – москвичи?
– Мы принимаем всю Россию, если мы возьмем сводку нашего отделения реанимации, то поймем, что более половины детей не москвичи. У нас достаточно авторитетное учреждение, к нам много обращаются из стран СНГ, но этот поток пациентов получает платные услуги. Мы принимали детей из Донбасса, но это вообще отдельная статья. Было постановление Правительства РФ о целевом финансировании их лечения. Они были профинансированы дополнительно, мы подали регистры, и эта помощь была оплачена. Из Донецкой и Луганской областей мы за 2015 год только в отделении кардиохирургии пролечили 37 детей. Очень насыщенным было первое полугодие 2016-го, тогда порядка 40 детей получили помощь по этому профилю, еще 30 – по другим.
– Как строятся ваши взаимоотношения с Департаментом здравоохранения Москвы, как вас затронула оптимизация?
– Те задачи, которые ставились в самом начале, были выполнены, и сейчас выполняются новые. Мы сейчас много говорим о качестве оказания медицинских услуг, и сама система оценки качества совершенствуется. За 2015 год мы внедрили систему эффективного контракта, раньше было просто – все работали за установленный оклад и без достаточной мотивации. Мы от этого ушли быстро. Увеличить эффективность помогает четкий учет расходов на медицинскую часть, лекарства, программное обеспечение, канцтовары и так далее. Только учет назначения антибиотиков по показаниям привел к экономии 10 млн рублей в год. На стационарно-замещающие технологии Филатовская больница была ориентирована еще с 80-х: тогда здесь был организован центр амбулаторной хирургии, где проводились мелкие вмешательства, теперь он называется стационаром кратковременного пребывания [СКП]. Сейчас это отдельный корпус со своими операционными, палатами, штатом. Особенность проекта с финансовой точки зрения в следующем. Раньше мы получали в центре амбулаторной хирургии плату за фактический койко-день – 800 рублей, а мы проводили полную операцию, нам было выгоднее положить ребенка на стационарную койку и получить полный медико-экономический стандарт. Теперь, если мы пролечиваем и полностью оказываем помощь за более короткий срок, то МГФОМС оплачивает нам полный тариф. Могу сказать, что около 5 млн рублей в месяц мы стали дополнительно получать за счет новой системы оплаты. Пока модель ориентирована только на москвичей. В целом я считаю, что организационные решения, принятые департаментом, например, о том, что главные врачи больниц являются также главными специалистами, абсолютно обоснованны. Как главный неонатолог, могу подтвердить: департамент активно привлекает к разработке протоколов экспертов, которые действительно погружены в тему.
– Как вы оцениваете то, что успели сделать с момента своего назначения?
– СКП – это большой проект. Стационар дневного пребывания – тоже, его не было до моего прихода, мы начали организовывать его в 2015 году. У нас сейчас эффективно работают койки дневного стационара – 15 хирургических, 15 педиатрических. Какие-то пациенты там долечиваются, но есть и сложные дети, например, с синдромом короткой кишки, которые получают помощь именно в дневном стационаре. Сейчас у нас новый виток пересмотра зарплатных регламентов – мы изменили форму эффективного контракта для тех людей, которые совмещают лечебную и административную функции, включили в расчет экономический показатель. У нас прошла серьезная модернизация оборудования. Возможности новой техники огромные, и пациентский поток формируется не только исходя из наших внутренних потребностей, а еще и извне. Оборудование не простаивает, и это тоже дает результат. Большая работа была проведена по совершенствованию наших основных показателей – количества пролеченных больных, занятости коек – так, чтобы подразделения работали эффективно. У нас в прошлом году создан Центр экстракорпоральных методов поддержания жизни, где проводится лечение такими методиками, как экстракорпоральная мембранная оксигенация, плазмофильтрация, и другими. Есть дети, функция легких и сердца которых настолько нарушена, что требуется полное замещение. Наши хирурги получили премию «Призвание» именно за внедрение метода экстракорпоральной мембранной оксигенации для оперативного лечения, в частности для операции на трахее.
– В 2016 году у вас открылся центр лечения детей с гепатобилиарной патологией. С чем была связана необходимость его создания?
– У нас давно накопился успешный опыт лечения детей с заболеваниями печени. Но многие пациенты требуют диагностики в педиатрическом аспекте – это и наследственные заболевания печени, и аномалии развития, синдромальная патология. В центре мы объединили такую диагностику с профильной хирургией, то есть усилия хирургов с функционалом отделения педиатрии новорожденных, педиатров стационара дневного пребывания и консультативно-диагностического центра для лечения и диагностики таких больных.
– Сейчас Морозовская больница планирует строить новый хирургический корпус, в котором будет в том числе кардиохирургия. Станет ли он конкурентом для вас?
– С одной стороны, я за здоровую конкуренцию, с другой – мы много пациентов и так отдаем в федеральные клиники, в частности в Бакулевский центр, там примерно половина московских детей лечатся. Всего в городе около 700 детей нуждаются в лечении врожденных пороков сердца. А еще есть старшие дети с приобретенными пороками, аритмиями. Мы имеем около 350 квот по ВМП. В конце года, если мы перевыполняем план задания, просим еще, обычно нам не отказывают. Сейчас у нашего отделения кардиохирургии есть все силы, чтобы взять весь поток на себя. Департамент утвердил расширение палатной мощности, чтобы долечивать послеоперационных детей, а кадров у нас достаточно.
– У Филатовской арендует площади частный медцентр «Здоровье детям», в чем интерес больницы?
– Если это полезно и учреждению, и пациентам, то это полезно. Для организации, которую вы упомянули, мы выполняем ультразвуковые исследования, томографию, лабораторные исследования, по сути, нам это приносит дополнительный поток пациентов. Они же занимаются другой деятельностью – обслуживанием на дому. С другой стороны, этот центр может направить пациента к нам – на серьезные обследования и лечение.
