Никто не знает точно, что дает детям с отклонениями в развитии нервной системы общение с дельфинами. Найти строгие подтверждения, что это полезно, очень трудно. Зато вовсе невозможно доказать, что оно вообще бессмысленно, а в реабилитации детей с отклонениями не бывает лишних методов. Сеть дельфинариев «Немо» занялась дельфинотерапией 10 лет назад и сумела стать самым крупным оператором в этой сфере на постсоветском пространстве.

Наталья Василевская – психолог по образованию и коррекционный педагог по профессии. Когда в середине 2000-х она решила заняться развитием дельфинотерапии в родной Одессе, ей пришлось применить свои психологические умения к совершенно новому объекту. Речь не о людях, с ними все было сравнительно легко. Сеть «Немо», в которой сейчас полтора десятка дельфинариев, была тогда представлена всего одной точкой в Одессе, где в курортный сезон устраивались шоу дельфинов. Василевская встретилась с совладельцами дельфинария – бывшим металлотрейдером Андреем Кисловским и его партнерами, сумела заинтересовать их своей идеей: в то время они много думали о том, как сделать бизнес менее зависимым от времени года. Новое направление не предполагало грандиозных вложений, для лечебных целей надо было использовать тех же животных, что участвовали в представлениях. И это было совсем не просто.

«Не всякий дельфин пригоден для терапии. Мы отбирали тех, кто был готов к регулярной реабилитационной работе. Это спокойные животные, которым не надоедает много раз подряд делать одно и то же. Например, приносить мяч, который кидает ребенок», – рассказывает Василевская. Взрослым, состоявшимся дельфинам, особенно лидерам стаи, альфа-самцам, такое занятие быстро наскучит. Они отойдут в сторону и не станут работать. Молодежь куда больше подходит для такой деятельности. Особенно сложно найти «терапевта» для тяжелых детей, в этом случае требуется не играть, а просто постоять, не двигаясь, пока ребенок тебя гладит или пытается гладить. Только очень флегматичный дельфин может вытерпеть так 10–20 минут, говорит Василевская. Важно также, чтобы дельфин был расположен к общению именно с людьми: некоторые особи социально активны в стае, а вот идти на контакт с двуногими не желают. Есть и ограничения, связанные с безопасностью. Дельфины в целом неагрессивны, Василевская уверяет, что даже если животное в отвратительном настроении, оно не проявит это какими-то активными действиями, а просто отойдет в сторону и будет тихо переживать. Но одно дело двух-, трехметровая черноморская афалина, и совсем другое – белуха, достигающая 6 метров в длину и весом до 2 тонн. Таких гигантов, которые и дельфинами на самом деле не являются, обычно не используют для реабилитации. Но, рассказывает Василевская, белуха в дельфинарии «Немо» неподалеку от Анапы так интересовалась занятиями, что было решено дать ей возможность поучаствовать.

Сеть «Немо» не сообщает о финансовых результатах своей деятельности. Два года назад украинский Forbes оценил ее годовую выручку в $14 млн. Тогда сеть была представлена 13 дельфинариями на Украине, в России и Белоруссии. Сейчас к восточнославянским странам добавился Казахстан, а скоро «Немо» откроется в Таиланде. В 11 дельфинариях сети помимо традиционных шоу устраиваются сеансы дельфинотерапии. Прошлым летом, рассказывает Василевская, в «Немо» проводилось 130 лечебных сессий в день. Цены 25-минутного сеанса по дельфинариям сети различаются, но не принципиально. На Украине это от 4 500 до 7 500 рублей в зависимости от сезона, в России – от 2 500 до 6 500 рублей, в Казахстане – от 4 500 до 6 500. Таким образом, летом средняя месячная выручка «Немо» только от дельфинотерапии превышает 20 млн рублей. Дельфинотерапия используется для реабилитации детей с синдромом дефицита внимания и гиперактивности, с ДЦП, аутизмом, синдромом Дауна и другими отклонениями. Стандартом считаются 5–10 занятий в течение одной-двух недель, включающие подготовительные упражнения на берегу и собственно купание с дельфином. Считается, что на детей благотворно воздействует и контакт с животным, и испускаемые им ультразвуки. Противники дельфинотерапии, со своей стороны, напирают на отсутствие строгих научных данных о пользе метода и на то, что само по себе содержание в неволе причиняет дельфинам страдания, несовместимые с благотворным терапевтическим эффектом. Что же помогло «Немо» успешно развить это спорное направление?

Ультразвучный протест

Создателем дельфинотерапии считается американский психолог Дэвид Натансон, который в 70-х годах прошлого века занимался детьми с задержкой психического развития во Флоридском университете (были, впрочем, адепты дельфинотерапии и до него). Давая пациентам возможность контактировать с дельфином, исследователь добивался увеличения их двигательной и речевой активности. В конце 80-х Натансон основал частную компанию, занимающуюся дельфинотерапией и консультированием в этой области. Дельфинарий Натансона находился на Флорида-Кис, цепочке коралловых островов на конце полуострова Флорида. Место, на первый взгляд, идеальное – в дельфинотерапии антураж весьма важен. Однако характерные для региона погодные катаклизмы, из-за которых по всей цепи островов периодически объявляется эвакуация населения, не давали исследователю спокойно работать. Он перенес свое дело на Каймановы острова, но больших деловых успехов не достиг. Сайт компании Dolphin Human Theraphy Grand Cayman не работает, письмо Vademecum на страничку компании в ФБ осталось без ответа, а последний пост там датируется октябрем прошлого года. Но Дэвид Натансон – больше исследователь, а успешных предпринимателей в сфере дельфинотерапии в мире по-прежнему множество.

Самый известный из центров по соседству с неудавшимся предприятием Натансона – дельфинарий на острове Кюрасао. Стандартная двухнедельная реабилитация там стоит $7 590, при нынешнем курсе примерно на порядок дороже, чем в Одессе. Правда, сеансы там подлиннее, чем 25-минутные «немовские», а цена включает проживание. Много центров дельфинотерапии в Турции – цены до кризиса были на российско-украинском уровне. Есть центр дельфинотерапии в Эйлате, есть в Евпатории. Наталья Василевская, прежде чем организовать собственную дельфинотерапевтическую практику, посетила несколько центров, переняла опыт и на его основе создала собственную систему реабилитации. Например, один из ее тезисов – родители должны быть по возможности «отключены от занятий» и принимают в них участие, только если ребенок уж совсем не хочет без них. Стандартная схема «Немо» – ребенок, дельфинотерапевт, дельфин и тренер (имеется в виду тренер дельфина). Порой – один тренер на двух дельфинов, двух терапевтов и двух детей. Своя научно разработанная система есть и у евпаторийского дельфинария, рассказал Vademecum его совладелец Игорь Масберг, и у других центров.

Критиковать все эти системы реабилитации легко. Пару лет назад журнал Psychology Today сделал большой обзор исследований, доказывающих реабилитационную пользу общения с дельфинами (Does Dolphin Therapy Work?). Кое в чем все подобные исследования схожи. Во-первых, чаще всего их проводят заинтересованные лица – те, кто организует терапию. Во-вторых, исследователи не разделяют пользу от присутствия дельфина и от всего, что этому сопутствует, – солнца, купания, новых впечатлений, новых расположенных к ребенку людей. Между тем, пишет Psychology Today, есть исследования, проведенные во Флориде, которые показывают, что по хронометражу во время сеанса дельфины общаются с детьми очень мало. В-третьих, методология исследований, то есть выбор релевантных групп, объективных критериев оценки и так далее, обычно ниже всякой критики.

Полноценные исследования в сфере зоотерапии вообще едва ли возможны, пишет The Lancet: «Эффективное рандомизированное исследование потребовало бы группы пациентов примерно одного возраста, живущих в одинаковых условиях… И чтобы, скажем, у всех были пятилетние черные лабрадоры, выдрессированные одним и тем же методом. Вот такие данные были бы безупречны».

Чтобы полностью оценить все результаты дельфинотерапии даже в масштабах сети «Немо», потребуются огромные деньги и целый исследовательский институт, говорит Василевская. «Немо» поступает проще – время от времени берет на рассмотрение группу детей и оценивает результаты их лечения по ряду показателей, основываясь на «срезах дневников родителей», отчетах специалистов, которые вели этих пациентов, и других методиках. Что бы там ни говорил Натансон, дельфинотерапия, по данным Василевской, воздействует прежде всего не на физиологию, а на эмоциональную и интеллектуальную сферы. Эмоциональная составляющая изменяется после терапии у 72% пациентов, интеллектуальная – у 65%.

Конечно, дневники родителей – не самая беспристрастная вещь, а специалистов-дельфинотерапевтов легко заподозрить в наличии материальной мотивации. И все-таки специфика врожденных заболеваний помогает дельфинотерапевтам отражать все атаки скептиков. Ведь при реабилитации пытаются использовать все возможные способы, а строгая доказательная база отсутствует не только у зоотерапии или, скажем, иглоукалывания, но и у обычного массажа. Дельфинотерапия активно и одобрительно обсуждается мамами аутичных детей на babyblog.ru и других форумах. Положительно оценивают эффект зоотерапии многие благотворительные фонды. «Коммерсантовский» «Русфонд» прославляет канистерапию. Известный фонд помощи аутичным детям «Наш солнечный мир» делает серьезную ставку на иппотерапию. «Врожденные заболевания всегда требуют комплексного подхода, – говорит и.о. главного врача отделения восстановительной медицины клиники «Медицина» Евгения Мурашкина. – Все виды зоотерапии хороши, если доставляют людям удовольствие и улучшают их моральное состояние». Правда, самой действенной среди методов лечения с использованием животных Мурашкина считает иппотерапию, «потому что она предполагает более тесный контакт человека и животного». При иппотерапии человеку нужно сохранять равновесие, и в результате начинают работать множество мышц, которые обычно бездействуют, объясняет сайт детского экологического центра «Живая нить» – московского пионера в сфере иппотерапии. Василевская же не сомневается, что дельфинотерапия эффективнее хотя бы потому, что «лошади ведь не играют с детками».

Купательский спрос

И Василевская из «Немо», и ее евпаторийский коллега Игорь Масберг согласны: в любом дельфинарии шоу приносят гораздо больше выручки, чем дельфинотерапия. В Одессе билет на шоу с дельфинами стоит от 250 до 350 гривен (750–1 050 рублей), а посещаемость мероприятия может достигать 200–300 человек: одно шоу позволяет заработать как несколько десятков терапевтических сеансов. Зато, по словам Масберга, по постоянству потока клиентов дельфинотерапия далеко впереди. В Евпатории на представления с дельфинами люди ходят в основном в три-четыре курортных месяца, сезон же дельфинотерапии начинается в феврале и заканчивается в ноябре. При этом «дельфины-клоуны» вполне могут после шоу переквалифицироваться во «врачей». В сети «Немо» устроено по-разному: в Одессе дельфины, использующиеся для терапии, давно уже не выступают, но в других бассейнах «Немо» животные порой «совмещают должности».

Наталья Василевская отказалась говорить о дельфинотерапевтическом бюджете своей сети. У Игоря Масберга семь дельфинов – три выступающих и четыре терапевтических. «Терапевты» проводят не больше пяти-шести занятий в день, то есть при полной загрузке вчетвером ежедневно зарабатывают примерно 80 тысяч рублей. Афалине нужно от 5 до 8 кг рыбы в день, говорит Масберг. Это 20–40 тысяч рублей в месяц – сумма, которую дельфин может заработать за пару дней активной терапии. Обслуживающий персонал обходится существенно дороже. Общий штат компаний «Аквамарин» и «Назарет», которые занимаются, соответственно, проведением шоу и дельфинотерапией, составляет 50 человек. Среди них тренеры, терапевты, а также, например, водопроводчики – при каждом бассейне всегда должен быть дежурный слесарь. Все прочие расходы могут меняться в очень широких пределах, в зависимости от местоположения дельфинария и прочих неформализуемых факторов. «Немо» начинал с аренды дельфинов и только позже приобрел соб­ственных. Так же действовал и Масберг. В Евпа­тории он занимался туристическим бизнесом, но потом, с подачи профессора Виктора Лысенко из евпаторийского НИИ детской курортологии, увлекся дельфинотерапией. «Лысенко занимался научной частью, а я был инвестором и организато­ром», – рассказывает Масберг. Ему принадлежит 50% «Аквамарина» и «Назарета», вторая полови­на – у его партнера Руслана Павловского. Отрабо­тав технологии на арендованных у Севастополь­ского военного дельфинария животных, Масберг получил разрешение по программе реабилитации детей с врожденной патологией на отлов четырех афалин. «Не сами, конечно, ловили, это делало специальное рыболовецкое хозяйство. Идут два судна, а между ними трал, большая сеть», – объяс­няет предприниматель. Покупкой дельфинов ему заниматься пока не приходилось. А что касается содержания, то в некоторых случаях даже и во­допроводчик не нужен: Масберг переделал для реабилитационных целей туристический центр на соленом озере Донузлав неподалеку от Евпато­рии, дельфины там отгорожены от открытой воды просто сетью.

У сети «Немо» содержание дельфинов устроено по-другому. Она для уменьшения фактора сезон­ности сделала ставку на строительство дельфи­нариев вдали от приморских курортов, а позже пе­решла на каркасные передвижные дельфинарии, возведение которых занимает не больше двух ме­сяцев. Животных «Немо» давно уже не арендует, а покупает.

На юго-восточном побережье Японии есть небольшой городок Тайдзи. Знаменит он своим Музеем китов, где содержатся несколько десят­ков мелких китов и дельфинов, а также тем, что ежегодно здесь в прибрежных водах устраивается загонная охота на китообразных. Животных гонят к изрезанному бухтами берегу, а на мелководье убивают на мясо или вылавливают для продажи, как красочно рассказывает со ссылкой на япон­ские источники американский сайт защитников животных The Dodo. Япония – крупнейший экспортер дельфинов, а Тайдзи – центр япон­ской дельфиноторговли. Цена дельфина в значи­тельной степени зависит от того, насколько он выдрессирован. По данным The Dodo, в 2013 году из Японии было экспортировано 78 дельфинов, из них 20 – на Украину по цене примерно $10 ты­сяч, 32 – в Китай по $42 тысячи, 15 – в Россию по $48 тысяч и еще 11 дельфинов – во Вьетнам и Южную Корею по $46 тысяч. Разница в ценах объясняется как раз наличием или отсутствием дрессировки. Защитники животных рассказы­вают, что тренеры дельфинов участвуют в охоте, они-то и указывают загонщикам, какие дельфины пригодятся для тренировок. Остальных использу­ют в пищевой промышленности, дельфинотера­пия в Японии развита слабо.