– По недавней оценке Джима О’Нила, бывшего главного экономиста Goldman Sachs, экономический ущерб от бактерий с лекарственной устойчивостью к 2025 году может достигнуть $100 трлн, а человеческие потери – 360 млн, если не взять эту ситуацию под контроль. Согласны ли вы с этой оценкой? Какой у вас прогноз?
– Оценка в $100 трлн вполне разумная. Я верю, что без антибиотиков потери экономики уже были бы огромными. Благодаря антибиотикам мы многое можем сегодня. В «эру без антибиотиков» люди погибали регулярно от глупых, на современный взгляд, инфекций. И мы по-прежнему ждем возможности справляться с любыми инфекциями, проводить хирургические операции без риска заражения пациентов, но самое главное – мы хотим иметь антибиотики на все случаи жизни именно в тот момент, когда в них нуждаемся. Поэтому иметь в арсенале антибиотики важно вне зависимости от того, насколько дорого их разрабатывать и выводить на рынок. Приведу в пример лихорадку Эбола. Хоть это и вирусное заболевание, но подход един – в этом случае мы просто не смогли ничего сделать, и это породило мировую панику. Бактерии с высоким уровнем устойчивости способны производить такой же эффект.
– В одном из интервью вы говорили, что «доантибиотическая эра», без сомнений, снова наступит. Как скоро?
– Ну, полного возврата не будет, конечно, потому что не все бактерии имеют лекарственную устойчивость. Но на самом деле не нужно 100% супербактерий, чтобы ситуация была крайне пугающей. Согласитесь, если у вас будет хотя бы 10%-ный шанс, что во время операции вы можете подхватить смертельно опасную инфекцию, вы задумаетесь? В качестве примера можно вспомнить эпидемию атипичной пневмонии. Хотя в основном случаи ограничивались лишь несколькими местами, страх смертельной инфекции привел к тому, что туризм прекратился, самолеты и отели были пустыми, а экономический ущерб Азиатско-Тихоокеанского региона достиг $30 млрд. То есть ущерб от инфекции может быть гораздо значительнее, чем фактическое количество случаев заболевания. Другой, более ранний пример – скарлатина в «эру до антибиотиков», когда родители вынуждены были не выпускать детей из дома. Опыт применения антибиотиков показывает, что всегда есть угроза того, что возникнет бактерия, с которой они не справятся. Сейчас предпринимается много усилий для решения этой проблемы, но полного объема лекарств, которые нам нужны, нет. И одним-двумя новыми препаратами тут не поможешь – нужен долгосрочный план, который позволит обнаружить новые антибиотики, вывести их на рынок и при этом сделать доступными по цене. Это трудная задача.
– Как часто на рынке появляются новые антибиотики?
– Не очень часто, а о препаратах с полностью новыми механизмами действия практически ничего не слышно. И новые препараты почти не выходят довольно длительный период. Несколько новых препаратов выходят на рынок, но они в основном схожи с более ранними препаратами. Например, на рынке есть три оксазолидинона.
В 2010 году IDSA [Американское общество инфекционистов. – Vademecum] заявило о необходимости создания десяти новых антибиотиков к 2020 году – это их программа под названием «10 к 20». На данный момент уже есть пять, но ни один из них не решает всех наших проблем.
– В чем основные сложности вывода на рынок новых препаратов?
– Одной из действительно трудных задач в этой области является то, что мы хотим иметь новые препараты до того, как устойчивость станет широко распространенной. Во-первых, это означает, что пациенты, которые нужны вам для клинический исследований, – большая редкость. А если таких пациентов много, то это уже большая проблема для общества. После того как препарат одобрен, мы снова надеемся, что устойчивость бактерий к нему останется редким явлением и использовать мы его будем не так часто. Это возвращает нас к идее о том, что хорошие антибиотики действительно имеют огромную ценность просто потому, что существуют, лежат на полках аптек. Знание, что мы можем лечить инфекции, создает уверенность, что мы можем безопасно путешествовать, переносить медицинское лечение и так далее.
Проблема реально возникает тогда, когда вы пытаетесь рассмотреть финансовый контекст разработки нового препарата. Priya Sharma и Adrian Towse построили математическую модель себестоимости одного препарата. Все модели в некотором роде неверны, но эта дает разумный взгляд на опыт индустрии в целом. Модель говорит, что в среднем, начиная поиски нового препарата, вы, скорее всего, потеряете деньги – они оценивают усредненную чистую стоимость нового антибиотика в минус $50 млн. Убыток в $50 млн после 30 лет усердной работы.
– Тем не менее антибиотики интересны игрокам рынка. Например, компания Merсk не пожалела более $9 млрд на приобретение Cubist. А какова структура этого рынка в целом?
– В целом игроков довольно мало. По подсчетам Майкла Кинча, управляющего директора Йельского центра молекулярных разработок, за последние 15 лет на этом рынке появилось 14 компаний, а ушли с него 36. Общее количество компаний, которые активно работают над антибактериальными программами, в настоящее время не более 10.
– Какова активность AstraZeneca в этом направлении?
– Наша компания имеет ряд антибиотиков в своем портфеле и продолжает разработки и исследования. В партнерстве с Actavis мы разработали новые препараты для борьбы с грамположительными и грамотрицательными бактериями. Препарат, направленный против грамположительных микроорганизмов, был одобрен по всему миру. Препарат против грамотрицательных микроорганизмов недавно был подан на регистрацию в ЕС. Другой препарат для борьбы с грамотрицательными бактериями находится на стадии исследований фазы I.
– Государства пытаются как-то изменить ситуацию – создаются различные программы и фонды содействия в разработке антибиотиков, FDA укорило процесс одобрения таких препаратов, увеличило срок действия их патентной защиты. Но ситуация на рынке мало меняется. Как сделать производство антибиотиков интересным для фарминдустрии?
– Необходимо изменить экономический формат работы таким образом, чтобы раскрыть потенциал частных инвестиций в сотрудничестве с государственными спонсорами. Способом подтолкнуть компании к разработкам может стать возврат налогового вычета компаниям, которые тратят деньги на разработку новых антибиотиков. Идея в том, что государство соглашается оплачивать определенный процент от расходов на компетентные исследования в некоторых оговоренных областях. Оплата идем либо в качестве налоговой льготы, в случае если вы платите налоги, или просто в виде банковского чека, если у вас нет прибыли, с которой вы платите налоги. Это рационально, потому что компании все равно придется платить определенную долю, и она никогда не заработает денег, пока не изобретет новый препарат. Этот способ применяется в Великобритании и Австралии. Кроме того, антибиотики должны разрабатываться и выходить на рынок, чтобы подстраховать возможное возникновение новых инфекционных заболеваний. Зачем страна покупает броненосец, ведь не для того же, чтобы использовать его? Конечно же, нет! Он нужен для того, чтобы при необходимости применить его, а не ждать 20 лет разработки и производства этого корабля. Антибиотики – то же самое. Мы должны думать о них как о подстраховке. Пока эта идея никем не реализована. Но в том, что она должна быть осуществлена, нет сомнений.
Англоязычную версию интервью с Джоном Рексом читайте здесь.
