Пытаясь оставить часть высокотехнологичной медпомощи на прямом бюджетном финансировании, правительство продолжает множить законодательные дефиниции. В мае 2014 года Минздрав предложил обогатить российское здравоохранение термином «инновационная меддеятельность», теперь же в Госдуму направлен закон о «медпомощи в рамках клинической апробации». Как бы это ни называлось в итоге, медцентры, чья деятельность будет соответствовать неологизму, в ближайшие три года смогут поучаствовать в освоении 45 млрд рублей из федерального бюджета. Круг лиц, ответственных за распределение этих средств, пока не определен.
Соответствующие поправки к федеральному закону №323 ≪Об основах охраны здоровья граждан в РФ≫ правительство внесло в Госдуму 26 января. Если разработанный Минздравом и Минфином законопроект будет принят, в России появится новая разновидность меддеятельности, а именно – ≪медицинская помощь, оказываемая в рамках клинической апробации≫. Под клинической апробацией предложено подразумевать ≪практическое применение разработанных и ранее не использовавшихся методов профилактики, диагностики, лечения и реабилитации при оказании медицинской помощи для подтверждения доказательств их эффективности≫.
Внятно артикулировать, оказывается ли медпомощь ≪в рамках апробации≫ либо все же апробация происходит в процессе оказания медпомощи, разработчики закона, очевидно, не смогли или посчитали лишним. Небрежность формулировок отчасти компенсируется конкретикой в оценке затрат федерального бюджета. За счет государственных ассигнований ≪медпомощь в рамках клинической апробации≫ планируется оказывать не менее 62,3 тысячи пациентам ежегодно, выделив на эти цели в текущем году 14,6 млрд, в 2016-м – 14,9 млрд, а в 2017-м – 15,5 млрд рублей. Правда, механизм распределения этих средств пока описан угрожающе расплывчато.
Решать, кто из медучреждений может заниматься клинической апробацией и получать соответствующее финансирование, будут две специальные комиссии при Минздраве – Этический комитет и Экспертный совет. Кто войдет в их состав, из самого законопроекта неясно: с этим почти ключевым вопросом министерство должно будет определиться в случае принятия закона и после его вступления в действие.
Заметим, что внесенные в Госдуму поправки к ФЗ-323 не подразумевают включение медпомощи, оказываемой в рамках клинической апробации, в программу госгарантий, что в проекте документа специально оговорено.
≪Это весомый способ финансирования федеральных клиник, – говорит о законопроекте замдиректора ЦНИИ организации и информатизации здравоохранения Фарит Кадыров, и от насущных проблем переходит к долгосрочным задачам. – Поправки к закону хорошо согласуются с проектом ≪Стратегии развития здравоохранения Российской Федерации≫, в котором говорится о включении результатов инновационных разработок в практическое здравоохранение≫.
Законопроект уже получил негативные отклики экспертов, специализирующихся на методологии исследований в сферах диагностики, профилактики и лечения. Причем критикуют инициативу как с чисто профессиональной, так и с правовой точки зрения. В специальном заявлении на сайте Общества специалистов доказательной медицины его президент Василий Власов напомнил, что никакой ≪апробации≫ не предусматривается ни Хельсинкской декларацией, ни другими международными соглашениями о медицинских экспериментах на людях. ≪Есть исследования, проводимые с участием человека. Они могут быть не связаны с оказанием помощи и могут проводиться в процессе оказания помощи. Точка. Все остальное – от лукавого≫, – доказывает Власов, делая следом предположение, что Минздрав придумал апробацию для того, чтобы ≪выйти за пределы нормального правового регулирования≫. ≪В результате дыма, зеркал и пассов руками получаются деньги для хороших пацанов≫, – объясняет эксперт логику законодательной инициативы.
В общем-то, инициатива правительства представляет собой именно финансовый маневр, поскольку изначально готовилась в русле исполнения поручений, данных Президентом РФ в феврале 2014-го. О клинической апробации в президентских наказах не говорилось ни слова, зато звучало требование найти федеральным медучреждениям новые источники финансирования. Минздрав откликнулся стремительно – уже в мае прошлого года подчиненные Вероники Скворцовой нашли нетривиальное решение вопроса, предложив внедрить в российское законодательство термин ≪инновационная медицинская деятельность≫ и финансировать ее за счет бюджетных средств. Бенефициарами проекта должны были стать организации, занимающиеся разработкой ≪новых или значительно улучшенных≫ методов профилактики, диагностики и лечения и применяющие эти методы в рамках медпомощи, не включенной в базовую программу ОМС (подробнее о первой версии законопроекта – в материале ≪С инноватым видом≫, VADEMECUM #15 от 19 мая 2014 года).
Но уже к сентябрю прошлого года проект поправок в ФЗ-323 изменился почти до неузнаваемости – ≪инновационную медицинскую деятельность≫ заменила та самая, не менее новаторская с законодательной точки зрения, ≪медпомощь в рамках клинической апробации≫. В результате метаморфоз, случившихся с понятийным набором законопроекта, изменились средства достижения цели, но сами ориентиры остались на прежних местах. ≪Это способ уйти от обязательного медицинского страхования и его низких тарифов, – признает председатель комитета Госдумы по охране здоровья Сергей Калашников. – Я считаю, что это очень правильный закон, он назрел, как только мы перешли к одноканальному финансированию всех медучреждений через фонд ОМС. Дело в том, что медицина является одной из наиболее передовых наук, и издержки, связанные с применением современных методов, их апробацией, требуют дополнительных затрат. С другой стороны, понятно, что затраты на одного больного здесь гораздо выше, и они не вписываются в тариф фонда ОМС. Этот законопроект позволяет решить проблему финансирования передовой медпомощи в федеральных учреждениях и все-таки сохранить для них реальное государственное финансирование≫.
