Польский хирург Мария Семенов приехала работать в США около 30 лет назад и известность получила в декабре 2008 года, возглавив команду хирургов, которые за 22 часа сделали первую в США и третью в мире пересадку лица. Еще одну подобную операцию Семенов сделала в 2014 году и тогда же вошла в список «великих эмигрантов Америки» по версии Carnegie Corp. За достижения в области трансплантологии и микрохирургии она получила орден «За заслуги перед Польшей». Семенов рассказала Vademecum о том, когда следует пересаживать лицо и как относятся к таким экспериментам коллеги.
– Вы один из пионеров в пересадке лица. Если исходить из вашего опыта, кому показаны операции по пересадке лица?
– Есть пациенты с серьезными повреждениями лица или черепно-лицевыми деформациями, которым уже не могут помочь никакие методики традиционной реконструкции. Тогда, на наш взгляд, пересадка станет последней возможностью для восстановления недостающих частей лица и, самое главное, его функций. Восстановление функции лица – ключевой момент, когда вы рассматриваете вопрос о трансплантации лица.
Делать пересадку или не делать, зависит от того, какая у пациента травма, ранение, как повреждено его лицо. Важно знать, каких функций было лишено его лицо, чтобы решиться на полную или частичную пересадку лица, обрекая пациента на пожизненный прием иммунодепрессантов.
– Как американские хирурги относятся к трансплантации лица?
– Большинство хирургов, коллеги-трансплантологи, которые работают в крупнейших клинических больницах, поддерживают наше начинание. Как вы и сказали, мы были пионерами в США. Я первой начала исследования, испытания на трупах, реализовала это на практике. Сейчас мы все сходимся во мнении, что пересадка лица – очень нужная и достойная альтернатива традиционной реконструкции в том случае, если с ее помощью уже нет возможности восстановить функции лица пациента.
Фото: pums.ump.edu.pl
– Каждая пересадка проводится в рамках эксперимента?
– Да, как любая другая новая хирургическая операция, любая инновационная процедура. Конечно, любой пациент подписывает так называемое информированное согласие, подтверждая, что он осознает риск, пользу и последствия операции. Пациент должен понимать, что он может умереть во время процедуры. Это очень существенное хирургическое вмешательство, на которое уйдет 20 часов или даже больше. Пациент также должен понимать риск приема препаратов, угнетающих иммунитет, на протяжении всей своей жизни.
Кстати, иммуносупрессоры стоят очень дорого, так что кто-то должен за них платить, и пациент должен знать, кто это будет – страховая компания, правительство, больница, потому что он сам не может себе этого позволить. Необходимо, чтобы все эти вопросы были решены до пересадки лица.
Кто будет платить за операции, важно не столько пациенту, сколько команде врачей, которая собралась проводить операцию. Пациента берет больница, которая технически, финансово и с моральной точки зрения готова к пересадке лица.
– Кто финансировал пересадки лица в США?
– В Америке операции оплачивали сами больницы. Это экспериментальная процедура, так что страховые компании за такое не платят. Чтобы получить поддержку, нам пришлось подавать ходатайства, искать гранты. Например, на операцию моего второго пациента мы получили грант Министерства обороны.
– Пока у пересадки лица больше рисков, чем преимуществ?
– Я бы так не сказала. Конечно, пациент должен понимать все риски. Однако если вы прочтете все статьи о пересадках лица, вы увидите, что к пациентам, которые потеряли лицо, которые не могли дышать, так как у них не было носа, не могли есть, говорить, улыбаться, закрыть и открыть глаза, вернулись все эти функции. Так что самое важное – увидеть, в чем нуждается пациент. Речь идет не о том, чтобы стать красивым, улучшить внешний вид, а о том, чтобы выглядеть по-человечески и выполнять все нужные функции.
Конечно, риск есть. Например, когда у вас рак, вы рискуете, соглашаясь на операцию, потом нужно принимать лекарства, но зато, если удалят опухоль, вы можете прожить дольше. Здесь такое же соотношение риска и пользы. И его нужно определять отдельно для каждого конкретного пациента.
Я думаю, что с хорошими функциональными результатами пересадку можно считать очень ценной процедурой для пациента.
– Что вам известно о пересадке лица в России?
– Мы не знали о ней. Я являюсь членом правления Американского общества реконструктивной трансплантации (American Society for Reconstructive Transplantation). Мы ведем международный реестр операций и знаем о 36 пересадках лица в мире. Мы знаем все детали – какая была травма, какая функция лица была нарушена – и наблюдаем последствия операции.
Нам известно о двух пересадках в Польше, в Турции, других странах, но мы не знали, что год назад лицо пересадили в России. Было бы, конечно, замечательно, узнать о ней поподробнее и включить ее в международный реестр.
– Вы планируете еще проводить операции?
– Да. Мы сделали уже две, и сейчас один пациент на очереди, то есть ждет донора.
